В кают–компании «Джона Леннона» после обеда собирались офицеры «Живучего». Хозяева в это время сюда не заходили — одни были на вахте, другие отдыхали после смены в каютах. Мы рассаживались, кто за длинным обеденным столом, кто за небольшим столиком для настольных игр, кто устраивался поудобнее в кожаных креслах.

Много лет прошло, а помнится все отчетливо. Вот в левом углу в кресле сидит щеголеватый брюнет. У него тонкие усики, густая копна вьющихся волос, слегка скуластое лицо и чуть раскосые глаза. Это командир минно–торпедной боевой части лейтенант Василий Лариошин. В руках он держит русско–английский словарь — времени зря не теряет. В Мурманске у лейтенанта осталась знакомая девушка Дуся. При расставании по старинному русскому обычаю она разбила «на счастье» две тарелки. Василий сам рассказал нам об этом, и мы не раз потом подтрунивали над минером.

За большим обеденным столом идет игра в домино. Старший лейтенант Лисовский — в паре с командиром боевой части наблюдения и связи лейтенантом Улановым, штурман Николай Гончаров — с командиром минно–котельной группы капитан–лейтенантом – инженером Борисом Дубововым. Вот в правом углу кают–компании сидят за шахматами замполит Ефим Фомин и врач Владимир Морозенко. Рядом болельщик — капитан–лейтенант Саша Петров, заядлый курильщик. Доктора раздражает соседство, он хмурит брови и демонстративно разгоняет рукой дым. Шахматные фигуры то и дело скатываются со столика—-усиливается бортовая качка.

В ожидании своей очереди в домино, мы с лейтенантом Лысым донимаем Володю Журавлева вопросами — как по–английски звучит та или иная фраза (оба учили раньше немецкий).

А лаг судна продолжает отсчитывать пройденные мили: до Англии еще больше половины пути. Скорость конвоя — девять узлов.

30 апреля днем был обнаружен немецкий разведчик «Хе-111». Истребители с английских авианосцев атаковали и подбили вражеский самолет. Но немецкий летчик все же успел сообщить своим о том, что обнаружил большой конвой. Это случилось на подходе к острову Медвежий, который оставался справа от нас. По данным английской воздушной разведки, немцы развернули в ночь на 29 апреля 9 подводных лодок на пути движения конвоя «RA-59» к югу и юго–западу от этого острова. Обойти их позиции было невозможно.

По легкому вздрагиванию корпуса судна и шуршанию за бортом чувствовалось, что корабли вошли в район паковых льдов. Гидроакустикам подобные шорохи мешают прослушивать шумы подводных лодок.

Около восьми часов вечера 30 апреля британский эскортный корабль обнаружил вражескую подводную лодку и загнал ее на глубину. А чуть позже, когда конвой находился в 25 милях к юго–западу от Медвежьего, один за другим прозвучали два сильных взрыва.

На судне объявили боевую тревогу. Застучали каблуки по палубе. Выскочили из трюма и наши матросы, опустела кают–компания.

По левому борту, в хвосте второй колонны, окутанный клубами дыма и пара, тонул «Либерти».

На ботдеке у шлюпок одетые в спасательные жилеты строились матросы «Джона Леннона», расписанные здесь по тревоге. Однако транспорт продолжал идти прежним курсом, не снижая хода. Спасение тонущих — задача специально выделенных для этого кораблей.

На судах открыли беспорядочную стрельбу из зенитных пушек и пулеметов, принимая мелкие льдины, гребни волн и туманные буи впереди идущих за перископы подводных лодок.

Стали раздаваться выстрелы и с военных кораблей, в том числе и с авианосца «Фенсер». Куда и в кого стреляют, было невозможно разобрать.

— Палят в божий свет, как в копеечку, — прокомментировал происходящее Алексей Проничкин. Когда трассирующий снаряд пролетел над кормовой надстройкой «Джона Леннона», Лисовский, отличавшийся завидным спокойствием, начал чертыхаться:

— Вот, идиоты, самоубийством занимаются, а фашистов прозевают!

На мостике чувствовалась нервозность. Уже дважды капитан «Джона Леннона» передавал через переводчика распоряжение советским морякам спуститься в трюм. Он, видимо, опасался, что с подводных лодок увидят русских и судно торпедируют. Наш командир вынужден был отдать приказание личному составу покинуть палубу. Наверху осталось лишь несколько офицеров. Мы думали об одном: есть ли на гибнущем судне советские моряки и каковы жертвы? Кто нам это скажет?

Наконец мы увидели сутуловатую фигуру командира экипажа капитана 3–го ранга Николая Дмитриевича Рябченко, поднимавшегося на ходовой мостик. Следом шел Володя Журавлев. Лицо Рябченко было спокойным. Когда они поднялись на мостик, капитан американского судна сделал вид, что не замечает советских моряков.

— Володя, спроси капитана, были ли русские на тор педированном транспорте? — обратился к Журавлеву Рябченко.

Журавлев повторил вопрос по–английски.

Пастер, немного помедлив, процедил сквозь зубы:

— Мне это неизвестно, — и отвернулся, давая попять, что разговор окончен.

Командир и переводчик покинули мостик.

— Пойдемте в трюм к личному составу, — предложил офицерам Рябченко.

Взглянув еще раз в сторону тонущего судна, мы увидели, что к нему направляются два британских эсминца. На душе стало легче. Значит, помощь будет оказана.

Спустились в трюм. Рябченко подсел к теплому камельку, пригласил присутствующих придвинуться поближе. Затем не спеша обвел всех прищуренным взглядом и спросил с улыбкой: