Из воды в полубессознательном состоянии подняли штурмана «Достойного» капитан–лейтенанта Льва Лезгина, командира зенитной батареи лейтенанта Виктора Бабия и несколько старшин и краснофлотцев. Старпом «Достойного» капитан–лейтенант Владимир Беспалов был без сознания. В течение двадцати минут ему делали искусственное дыхание, растирали, и он очнулся.

Большую часть советских моряков удалось спасти. Погибло восемь офицеров, четырнадцать старшин и краснофлотцев. Восемнадцать человек получили ранения и контузии. Были жертвы и у американцев [12] .

Всех спасенных разместили на английском эсминце «Вольтер». Моряки английского корабля радушно встретили пострадавших, поделились с ними одеждой, накормили и обогрели. По прибытии конвоя в Англию (порт Гринок) больных и раненых направили в госпиталь.

В тот предпраздничный вечер никому не хотелось спать. Погибли люди, наши советские люди, и это не могло не взволновать моряков. Глубокая скорбь в душе каждого соседствовала с жаждой мести фашистским пиратам за их злодеяния. .Да и молодость брала свое. На нарах и импровизированных «стульях» из ящиков и чемоданов офицеры сидели со старшинами и краснофлотцами, беседовали о разных разностях.

Это удивило американского матроса, спустившегося в трюм. Широко раскрытыми глазами он смотрел на командира, сидящего среди матросов, и так растерялся, что забыл, зачем пришел. И как тут не растеряться, если в «демократической» Америке не принято, чтобы офицеры находились в матросском кубрике.

— Что вы хотите? — обратился к матросу главный старшина Журавлев.

— Командера [13] просят в штурманскую рубку, — доложил матрос.

Рябченко и переводчик вышли наверх. В рубке у радиоприемника сидел второй помощник капитана. Из динамика, прерываемая писком «морзянки», доносилась хрипловатая речь.

— Немцы передают сводку военного командования, — сказал американец и жестом призвал к вниманию.

Через несколько минут весь экипаж уже знал содержание сводки гитлеровцев. Они сообщали, что, атакуя наш конвои, потопили восемь транспортов и пять эскортных кораблей [14] .

— Туго приходится фашистам, если так гарно брешут, — прокомментировал краснофлотец Рудь.

— Собака лает, а караван идет, — добавил Головин, командир отделения сигнальщиков.

До позднего вечера в трюме не прекращались разговоры.

Забравшись на верхнюю койку и пожелав своему другу «спокойной ночи», я пытался уснуть. Но сон почему-то не приходил. Внизу ворочался на койке Никольский.

Морская трагедия не выходила из головы. Многие из погибших пережили суровые годы войны и не раз смотрели смерти в глаза. А тут эти торпеды...

Утром мы узнали, что враг не оставил надежду атаковать транспорты. Ночью немецкая подводная лодка выпустила в эскортный корабль. акустическую торпеду. Корабль имел на буксире акустический охранитель, и это спасло его — торпеда взорвалась за кормой.

Фашистские подводные лодки вели себя нагло и даже с рассветом не погружались. В утренних сумерках самолеты с английского авианосца «Фенсер» неоднократно атаковывали их.

Между тем волнение моря усилилось. За завтраком разговаривали мало. А хотелось отвлечься от грустных мыслей — ведь день-то какой — Первое мая. Каждый хорошо помнил, как праздновали его в предвоенные годы.

Это был уже третий военный Первомай. Его отметили праздничным обедом. Каждому члену экипажа были выданы и «сто граммов». Старший кок Василий Феофанов, большой мастер своего дела, на этот раз постарался особенно.

После обеда все перешли в соседний трюм, где обычно коротали время. Из динамика доносились звуки легкой музыки. Вдруг мелодия прервалась, послышался хрипловатый свист в эфире, а затем раздался четкий и хорошо знакомый всем голос Левитана, читавшего Первомайский приказ Верховного Главнокомандующего. Он словно вернул нас на Родину, приблизил к Москве, от которой мы находились за тысячи километров. Слова из приказа: "...Дело состоит теперь в том, чтобы очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить государственные границы Советского Союза по всей линии, от Черного до Баренцева моря" [15] , произнесенные диктором с особым подъемом и пафосом, глубоко запали в душу. Каждый из нас был готов сразиться с ненавистным врагом, осквернившим родную землю. Поэтому еще сильнее стало желание в кратчайший срок выполнить задание, вернуться с кораблями на Родину, чтобы бить фашистскую нечисть. Об этом говорили моряки на митинге, стихийно возникшем в трюме «Джона Леннона».

...Половина пути осталась позади. Мы все больше спускались к югу. Заметно потеплело, чаще выглядывало солнце. Противолодочные самолеты авианосца непрерывно летали вокруг конвоя. Однако гитлеровские лодки не оставили попыток проникнуть через линию охранения.

Жизнь на судне без определенных занятий и обязанностей всем порядком наскучила: тяжело военному человеку в боевой обстановке быть без дела, особенно в таких условиях, в каких находились мы. Говорят, со стороны опасность воспринимается острее. Это верно.