Шрифт:
24 ГОДА
Тучи красною шалью
Над лесами Твоими.
Душу пчелою жалит
Твое черноземное имя.
24 года
В черном предсмертном гриме
В дикую власть Тебе отдан
Плакал слезами Твоими.
Пил я с девчонками кофе
В залах большого веселья…
Есть-ли такие Голгофы,
На которых еще не висел я?
Только что, только что завтрак,
И уже моей жизни ужин.
Ни сегодня ни завтра
Я никому не нужен.
Только Восток мой новый
Знает, что в год из года
Мне, Леониду Чернову,
Плакать у черного входа.
Знает мой Друг небесный,
Что скоро народятся люди,
Для которых цветы мои — песни
Огненной Библией будут.
А сейчас мои четкие строфы
Прозвенят меня в муках веселья —
Искать невозможной Голгофы,
На которой еще не висел я.
Май 1923.
БАНТИК В БУРЬЯНЕ
Памяти Натали Волошиновой (†).
Стуки сердца — закоренелые грешники,
Рецидивисты девических мук.
Весною в жизни —
Сплошные подснежники,
А душа —
Ароматный луг.
На ковре веснопраздников — фиалки и лилии,
А садовник — малюсенький грех.
Голубые конвертики —
Ручейки легкокрылые,
Где журча кувыркается смех.
Каждый взгляд — Ниагара, куда как с разбега
Самоцветы улыбок в ресничных лучах
…Мне всю жизнь по прочитанным строчкам бегать,
Электрическим молотом
В юность стучать.
А потом
На эстраду степей—
Лето.
Визгом солнца Любовь —
В комфорта гамак.
И в душе — теплотою грудей согретый
Любовных безумий багровый мак.
И от зноя кусаний, от крика бессилий,
От пламени бедер, от вулканов в крови —
В душе увядают фиалки и лилии
Хрустальных улыбок
Робкой Любви.
А потом — Балериною осени ладан,
В паутину туманов — солнце-буян.
Каждый день тоской о весне залатан,
А на площади сердца —
Сплошной бурьян.
Барабаны души,
Бейте в смерть, барабаньте,
Все-равно мне ковра весны не соткать.
Но смотрите —
В бурьяне лихорадочный бантик
Не хотящего в смерть цветка.
Я помню — весною его потеряла
Гимназисточка с красным ртом.
Я —
Шерлоком по лугу души, а она уверяла,
Что найдем мы его
Потом…
И вот я нашел…
Но косматые ночи
Поседели снегами в алмазной глуши.
А я — как Любовь — запоздалый цветочек
В парники моей души.
И я знаю:
От зноя кричащих бессилий,
И от белых осенних туманов в крови —
В душе отцветают фиалки и лилии
Хрустальных улыбок
И первой Любви…
Сентябрь 1922.
ТОМЛЕНИЕ ДУХА
Все суета сует
И томление духа.
Соломон.Сплетались и рвались взгляды.
Слова свистели как плети.
Хрустя скрежетали зубы
И грудь обжигала грудь.
А ты балериной черной
В каком-то кошмарном балете
Забилась в подвалы печали
И дико прервала игру.
Тонкой рукой диллетантки
Сердце как скрипку мучить,
Черным огнем твоих взглядов
Красные слезы сушить.
И вдруг, раскаленно крикнув,
Ты разорвала тучи —
Струнные нервы арфы
Нервные струны души.
Ты распахнула сердце
Визгам и лязгам конок,
В пледы тоски завернувшись.
Прыгнула в ночь — не моя.
А в мышеловке улиц
Плакал бездомный ребенок —
И всем, даже мне показалось,
Что это рыдаю я.
И мне уже странно верить,
Что в океанах жизни