–  Не то ещё кое-кто подумает, что наши генералы зря едят народный хлеб, - усмехнулся Семён Константинович.
– Конечно, в армии и на военном флоте есть недостатки в обучении войск, и мы с тобой, Кирилл Афанасьевич, ещё не всё сделали, чтобы их стало меньше. Ничего не поделаешь - жизнь сложна и пестра. Один боец сразу тебя понимает, а другому говори сколько угодно, как важно смело и дерзко действовать в бою, однако на учениях он не очень-то старается.

–  Я хочу коснуться наших недостатков...
– начал было Мерецков, но нарком прервал его:

–  Сам решай, что говорить и как говорить, я тебе доверяю...

Сидя в президиуме, маршал Тимошенко внимательно слушал своего заместителя, выступающего с высокой трибуны, и ему было не по себе. Начальник Генштаба, ничуть не смущаясь, говорил о тех проблемах, решить которые должен был прежде всего нарком обороны.

–  Я не открою секрета, товарищи, если скажу, что в нашей Красной Армии устарели уставы, - громко звучал голос Мерецкова в притихшем зале.
– Они давно не отвечают требованиям современной войны и лишь тормозят развитие военного дела...

«А мне об этом и словом не обмолвился», - с горечью отметил Тимошенко.

–  Учения в округах, на которых мне довелось быть, проходили в условиях, недостаточно приближённых к боевым, - невозмутимо продолжал Кирилл Афанасьевич.
– Отношение к бойцам было тепличным, как будто мы выращиваем не защитников Родины, готовых за неё пролить кровь, а если надо, то и отдать жизнь, а оранжерейные растения. Кто в этом виноват? Разумеется, командиры, которым подчинены войска. Но есть в этом просчёт и наш с вами...

Жуков, сидевший рядом с Ватутиным, шепнул ему:

–  Вот даёт Кирилл Афанасьевич! Тимошенко даже глаза опустил, будто что-то читает.

–  Думаешь, ему эта критика по душе?
– усмехнулся Ватутин.

–  Очень не по душе, хотя и держится, - согласился Жуков.

На сборах всем военачальникам стало ясно, что надо перестроить работу в округах, армиях и соединениях, быстро и энергично готовить войска к надвигающейся войне, боевую подготовку вести по принципу «учить тому, что нужно на войне» и «делать всё так, как на войне».

Мерецков во время перерыва уединился и закурил. К нему подошёл Павлов.

–  Знаешь, Кирилл, под каждым твоим критическим словом я готов подписаться, - весело проговорил он, закуривая.
– Война у нас, можно сказать, на носу, а мы всё ещё дискутируем, нужны ли нам танковые корпуса. У меня в округе тоже дай бог сколько упущений, но я строю работу штаба так, чтобы их было меньше. Да, ты заметил, что нарком обиделся?

–  Разве?
– усмехнулся Мерецков.
– Что-то по нему не видно.

–  Погоди, он будет подводить итоги сборов и наверняка по тебе пройдётся, - улыбнулся Павлов.

Когда слово взял нарком Тимошенко, Мерецков тоже подумал, что Семён Константинович обрушится на него с критикой, и был готов принять её как должное. Но нарком сказал, что совещание «прошло высоко и принесло большую пользу». Имени начальника Генштаба он даже не упомянул.

–  Это плохо, Кирилл, - определил маршал Будённый.
– Ты не знаешь Семёна Константиновича, а я изучил его характер ещё в Первой конной армии. Человек-душа, готов протянуть тебе руку помощи в любой беде, но критику не терпит, для него она не лекарство, а сущий ад. Как бы он не решил от тебя избавиться.

–  Я могу и сам уйти с поста начальника Генштаба, - глухо отозвался Мерецков.
– Сталин попросил меня поработать на этом посту, пока он не найдёт другую кандидатуру.

–  Зачем тебе куда-то уходить?
– усмехнулся Семён Михайлович.
– Ты на своём месте, Кирилл! У тебя боевой опыт, острый взгляд, дело своё знаешь, как никто другой... Нет, тебе уходить не надо.

К ним подошёл Жуков.

–  Кирилл, дай пожму тебе руку!
– заулыбался он.
– Здорово ты кое-кого против шерсти погладил. Ведь так, Семён Михайлович?

–  Тебя, Георгий, он не зацепил, а надо было!
– ответил Будённый.

–  А за что меня?
– вскинул брови Георгий Константинович.
– Приезжайте ко мне в округ с инспекцией - не найдёте неподкованной ни одну лошадь! А Кириллу Афанасьевичу во время финской кампании прислали на фронт в 7-ю армию целое кавалерийское соединение, и все лошади оказались неподкованными! Ринулись по льду в атаку на финнов, и лошади стали падать, словно их косил пулемёт!

–  Правда, Кирилл?
– Будённый смотрел на него не мигая.