Он не мог ничего поделать и разрешил своим мыслям забрести на опасную территорию. Нора так красиво выглядела бы беременной. Она бы жаловалась и стонала все время, что у нее опухли лодыжки и болят груди, и все же он не знал ни одной женщины в мире, которая была бы лучшей матерью. Какой бесконечно терпеливой она была с ним, как учитель, какой любящей и оберегающей она была в качестве соседки по комнате. Как ей удалось найти его в больнице после его диабетического кетоацидоза, что до сих пор ставило его в тупик. Со своим собственным ребенком, их собственным, он знал, что она будет в десять раз прилежнее, оберегающей, беспокоящейся. И Боже, увидеть ее с ребенком на руках? Он продал бы всю империю Райли на eBay за это, если бы понадобилось. Он мог бы даже продать свою душу.

– Ты устал, Уес?
– спросила Нора, потянувшись к нему, она сжала его руку.
– Почти рассвет, кажется.

– Слегка.

– Ты такой молчаливый.

– Просто думаю. Как твоя спина?
– спросил он шепотом.

Он все еще не мог поверить, что у них с Норой был такой грубый секс, до сих пор не мог поверить, что ему это так сильно понравилось.

– У меня останется пару синяков. Хорошая работа, - сказала она, одарив его озорной усмешкой.

– Неплохо для ванильного болвана, правда?

– Неплохо?
– она тихонько присвистнула под нос.
– Это могло бы попасть в мою первую десятку.

Уесли засиял мужской гордостью.

– В следующий раз я буду метить в пятерку.

Нора начала что-то говорить в ответ, но потом замолчала и посмотрела на отца.

– Что случилось?
– спросила она, и Уесли тоже заметил беспокойство на его лице.

– Красотка слишком долго лежит. Прошло почти четыре часа. Давайте поднимем ее на ноги.

Уесли поднялся и помог отцу уговорить кобылу встать. Скаковая Красотка заржала в знак протеста, но встала на ноги, и Уесли сделал выдох, который, он не понял, что сдерживал.

– Хорошая девочка.

Отец Уесли погладил ее по носу и начал уходить. Однако, в тот момент, когда он повернулся спиной, колени Скаковой Красотки подогнулись, и она упала снова.

– Черт.

Уесли гладил ее, пока его отец и доктор Фишер слушали ее сердце и легкие еще раз.

– Мы должны поставить ее снова, - сказал его отец.

– Что случилось?
– спросила Нора, обнимая Бастинадо и держа его на коленях, как собаку.

– Она устала. Она просто родила ребенка величиной с лошадь. Потому что это была чертова лошадь.

– Она должна была встать, - объяснил Уесли.
– Она пробыла в лежачем положении слишком долго. Лошади не могут долго лежать. Это смертельно для них.

Глаза Норы расширились.

– Это не очень хорошо. В чем проблема?

– Упряма. Измотана. Кто знает? В легких все чисто.

Отец Уесли уставился на Скаковую Красотку, как будто внушая ей встать. Уесли присоединился к нему и начал тянуть ее за уздечку. Она приложила вялые усилия, прежде чем уронила голову обратно на землю.

– Дерьмо.

Уесли потер лоб. Скаковая Красотка была не просто лучшей племенной кобылой на ферме, она была любимой лошадью его матери. Он обязан ее поднять.

– Давай. Попробуй еще раз, - сказал отец Уесли, несколько раз ободряюще похлопав и потрепав кобылу. Его голос оставался спокойным, но Уесли мог видеть линии напряженности на лице. Красотка была застрахована почти на двадцать миллионов долларов, но это было ничто по сравнению со счастьем матери.

Все трое приложили свою коллективную силу в попытке поставить Скаковую Красотку на ноги. Всем троим это не удалось. Уесли видел раньше, как лошади становятся усталыми и вялыми, не желая вставать на ноги без видимых причин. Роды изнурили Скаковую Красотку за пределами разума или инстинкта.

– Мы должны взять стропы и поднять ее вверх. Ничего не поделаешь, - сказал доктор Фишер.
– Я вызову подкрепление. Нам нужно доставить ее в больницу.

– Уес?
– голос Норы донесся из-за его спины.

Уесли проигнорировал его.

– Это для нее единственный вариант? Вы знаете, что она не выдержит этого, - заявил он.

– Уесли?
– донесся голос Норы снова.

– Секундочку, Нора.

– А матери-лошади защищают своих детенышей?
– спросила она.

– Конечно, - сказал он и опустился на колени у головы Скаковой Красотки. Ее глаза опустели, и он не смог найти в них желания жить. Ни скорая, ни даже больница, ни поднятие ее с помощью строп не смогут вернуть его обратно.

– Почему?

Скулящий звук, душераздирающий и кроткий, разрезал напряженную тишину в стойле. Уесли встал и развернулся. Нора держала стек в руке, и жалкий всхлип послышался не от нее, а от Бастинадо. Она подняла стек и еще раз обрушила его на спину крошечной лошадке. И еще раз жеребенок испустил самый тихий, самый жалкий крик боли, что Уесли когда-либо слышал в своей жизни. Жеребенок вздрогнул и попытался убежать прочь, но его новорожденные ножки дрожали под ним. Еще раз Нора ударила Бастинадо с шокирующей силой, силой, которой, он и не знал, что Нора обладала. Еще раз Бастинадо заскулил и заартачился, его глаза были дикими и темными от ужаса. И из-за спины Уесли послышался ответный вопль. Уесли пришлось делать ноги, поскольку две тысячи фунтовая разъяренная кобыла-мать поднялась на ноги и рванулась вперед.