Ее единственным ответом было вернуть ему взгляд такой же твердый, как и его собственный, и вот тогда Кингсли осознал страшную правду, он вовсе не создавал Нору Сатерлин, он просто сорвал с нее маску.

Прошел час, и он, наконец, достиг Веспорта. Еще пятнадцать минут заняло у него, чтобы добраться до окрестностей особняка Норы. Напротив ее дома расположился красный “Порше” - Гриффин все еще был здесь. Гриффин и никого другого. Хорошо. Мальчик не был настолько глуп, чтобы позвонить в полицию. Кингсли не стучал, просто вошел через переднюю дверь, и обнаружил дом таким, каким он его запомнил: банальным, надежным, пригородным, буржуазным.

– В спальне, Кинг, - он услышал, как позвал его Гриффин. Кингсли нашел лестницу и помчался по ней вверх, перескакивая через две ступеньки. В конце коридора он нашел спальню Норы… Или то, что от нее осталось.

– Дерьмо… - выдохнул Кингсли, будучи слишком потрясенным даже для французского.

– Да, именно так я и сказал.

Гриффин стоял на краю комнаты, глядя на побоище перед ними.

– Где Микаэль?
– спросил Кингсли, произнося имя на французский манер, как Мишель, по привычке, от которой он пытался избавиться ради Гриффина и его мальчика.

– Я быстро выдворил его отсюда. Отправил в дом его матери, чтобы он остался там на ночь. Его чуть не стошнило, когда он увидел это место.

– Я с ним солидарен.

Кингсли с трудом сглотнул, пока изучал нанесенный ущерб. В центре комнаты были обугленные остатки того, что когда-то было самой вожделенной кроватью в мире. На вершине почерневшего пепелища лежало то, что по предположениям, было всем гардеробом Норы из нарядов Госпожи, каждая, до последней, вещь была изрезанна и осквернена. Стены, вдоль, были забрызганы кровью… кровью животного, догадался Кингсли. Догадывался и надеялся. Кровавые слова, кровавые отпечатки ладоней. Кровь на кроваво-красных стенах. Бледный ковер под ногами также был в следах крови, кровавых следах. И кровавых словах.

– Что это значит, Кингсли?
– спросил Гриффин, глядя на написанное. – Это французский, да? Мой французский дерьмово себя чувствует.

– Oui, это французский.

Кингсли прочел слова и его желудок сжался, когда он осознал, что, то же самое было написано на стене над телом его мертвой Сэди.

Гриффин прищурился на письмена, что явно не помогало ему ни капли понять их.

– Я же говорил тебе ...
– он покачал головой и вздохнул.
– О чем здесь пишется?

Кингсли тяжело вздохнул, не будучи уверенным, что хотел рассказывать Гриффину или кому-либо другому о написанном. Но даже если он скажет, Гриффин не будет знать, что это означает.

– Здесь говорится: Я убью суку.

– “Я убью суку?” Нору? С кем он разговаривает?
– Гриффин потер лицо и стал еще бледнее.
– Кинг, кто-то хочет убить Нору?

Кингсли увидел что-то на стенах, чего не увидел сначала. Отверстия. Нет, не отверстия, колотые дыры. Кто-то взял нож и несколько раз вонзил лезвие в гипсокартон, оставляя порезы с расстоянием в один дюйм, везде, где он видел. Он подошел к кровати и взял один из окровавленных корсетов Норы. Косая черта разреза была сосредоточена в одном месте. Живот. Если бы Нора была одета в него, в то время, когда был нанесен удар, она была бы мертва в считанные секунды.

– Oui. Кто-то очень хочет убить нашу Нору.

Гриффин обратил к Кингсли взгляд широко раскрытых от ужаса глаз.

– Почему? Нора никогда не причиняла никому вреда. Я имею в виду, не без их согласия.

– Я боюсь, что этот человек полагает, Нора взяла то, что не принадлежит ей.

– Нора никогда не крала ничего в своей жизни. Ну, кроме тех автомобилей, когда она была ребенком. Но никто не станет убивать за машину.

– Нет. Не автомобили. Не в этом дело.

– Тогда что это за срань? Что Нора украла? Кем бы ни был этот гребаный урод, я ему заплачу.

– Я боюсь, никакие деньги не смогут купить то, чего от нее хотят.

– Это мне решать, - сказал Гриффин, тоном человека, который был воспитан, с понятием того, что может купить все, что он хотел купить, в том числе и чужую жизнь.
– Чего он хочет?

Кингсли потянулся к куче одежды Норы и нашел то, что он знал, там найдет. Он вытащил ниточку четок, кроваво-красных и гладких от тысячи молитв, что сама Магдалина покраснела бы. Он знал, что Нора прятала ключ в коробке, где лежал ее ошейник за распятием и четками. Он нашел четки, распятие и никакого ключа. Кингсли обернул четки вокруг руки и протянул Гриффину в качестве объяснения.

– Сорен?
– спросил Гриффин, страх заменил решительность на его лице.
– Этот урод хочет Сорена?

Кингсли кивнул.

– Oui, - было всем, что он сказал.

Гриффин прижал руки к животу. Теперь, казалось, он был на грани тошноты.

– Кингсли, это безумие. Никому не достать таких, как мы. Твои деньги и власть… мои деньги и власть… и Сорен? Кому вообще мог понадобиться Сорен?

– Кому-то, для кого ничего не значат деньги и власть. И я опасаюсь, такие люди действительно существуют.