– Что значит все это?

Гриффин снова посмотрел на кровавые слова на полу, груду изрезанной одежды и саму кровать, обугленную и окровавленную. Для всех, кроме Кингсли, сцена была бы непонятна. Что это значит? Кинг точно знал, что это значит. После того, как сбежав из школы Святого Игнатия, он присоединился к французскому Иностранному легиону. Сначала его мастерство в английском привлекло внимание вышестоящих, потому что, если он сосредотачивался, то мог говорить без какого-либо намека на французский акцент. Затем другие его навыки вышли на свет: его интеллект, его способность очаровать любого, чтобы тот рассказал ему все, что ему хотелось знать, его природный дар меткой стрельбы и его полное пренебрежение к своей личной безопасности, даже ради его собственной жизни. Они сделали его шпионом, а впоследствии и кем-то гораздо большим. Он видел, как гибель тысяч начиналась с одного действия, которое проходило за закрытыми дверями спальни, как эта. О, да, он точно знал, что означала сцена перед ними.

– Это объявление, Гриффин.

Кингсли вытащил ключи из кармана кожаной куртки. Ему нужно пойти и найти Сорена. Время секретов подошло к концу.

– Чего? Помешательства?

– Нет, mon ami. Войны.

Глава 33

Юг

Нора оставалась спокойной и сосредоточенной всю обратную дорогу до дома Уесли. Она моргала, но не плакала. Ни ее лицо, ни руки не выдавали ни единой эмоции. Давным-давно она научилась контролировать себя в самых сложных ситуациях. Ей пришлось, ради своей работы. Урок номер два от великого Кинсгли Эджа, Короля Преисподней: ты Доминант. И веди себя соответствующе.

Эти шесть слов сохраняли ее лицо и руки непроницаемыми, даже когда в ее подземелье приходили один за одним сабмиссивы с самыми опасными и отчаянными желаниями. Один брокер с Уолл-Стрит захотел пить ее мочу из бокала для вина. Заместитель мэра Нью-Йорка рассказал о самой живописной фантазии об изнасиловании, где он был бы жертвой. Миллиардер-скотовод из Техаса на четвереньках умолял заклеймить его спину своим же клеймом. Не важно, как тревожили ее их фантазии, их фетиши, она всегда должна быть спокойной и сосредоточенной, даже если они умоляли ее, просили о боли, о которой так мечтали.

– Нет, - часто отвечала она им.
– Ты не заслужил ее.

Это был ее ответ, ее щит, прикрывающий, когда она знала, что никакие деньги и любовь не заставят ее сделать подобное. И затем они умоляли еще сильнее, увеличивали предложение, и она соглашалась.

– Теперь ты заслужил это, - отвечала она, что означало, что теперь он угадал ее цену.

«Я Доминант», - говорила она себе снова и снова, даже когда хотела убежать и рассыпаться на кусочки. – «И я буду вести себя соответствующе».

Поэтому сейчас, когда отец Уесли наблюдал за ней краем глаза в полнейшей тишине, пока вез ее и Уеса к гостевому домику, Нора сказала себе то же самое. За удар стеком новорожденного жеребенка она могла получить, по крайней мере, год в тюрьме за жесткого обращение с животными. Даже сейчас она хотела свернуться в клубочек, и плакать или блевать, или все сразу. Но ее нутро говорило, что это для того чтобы Скаковая Красотка нашла силу воли встать и жить, наблюдая за болью своего ребенка. Это сработало. Кобыла не только снова встала на ноги, она, по-видимому заработала уважение отца Уесли… или, по крайней мере, его страх. А в ее мире, эти понятия были равнозначны.

Пожилой мужчина подъехал к гостевому дому и Уесли первым вышел из машины. Протянув руку, он ждал, и Нора с грацией английской герцогини, выходящей из кареты, приняла ее.

– Благодарю вас, Сэр, - ответила она, когда ее ноги коснулись земли.
– И спокойной ночи, мистер Райли.

Нора повернула голову и улыбнулась отцу Уесли через плечо. Кингсли научил ее этому маленькому жесту, никто не умел флиртовать как этот француз.

– Спокойной ночи, сын. И вам, мадам.

Она отправилась к дому, не дожидаясь Уесли. Она слышала, как он перешептывается с отцом. Обычно она бы извела себя, чтобы узнать, что они говорят о ней, но сейчас ей было наплевать. Все, что она хотела - это добраться до дома и найти ванную.

Пять минут, молилась она. Просто останься вне дома на пять минут, Уесли.

Нора добралась до ванной, заперла за собой дверь и исторгла все, что съела после ланча. Массы поднимались и быстро и резко выходили, так резко, что глаза заслезились и живот болел так, будто ее били. Она смыла рвоту и зашла в душ. Горячая вода текла вниз сокрушительными волнами, пока Нора пыталась избавиться от промокшей одежды.

Когда она услышала, как открылась дверь, она поспешно взяла себя в руки.

– Я в душе, Уес. Я вся в лошадиной плаценте.

– Да, я тоже. Подвинься.

Нора невесело рассмеялась, когда Уесли оказался рядом с ней, тоже полностью одетый.

– Хорошая идея, - сказал он, поднимая руки и расстегивая ее мокрую рубашку.
– Душ и прачечная одновременно.

– У меня вообще всегда только хорошие идеи.

– Начинаю подозревать, что так и есть, – он застонал от отчаяния, когда рубашка Норы осталась прилипшей к ее мокрому телу. В мгновение ока он просто разорвал ее и отправил в полет три маленьких пуговицы.
– Упс.