– Ты поступаешь, как мальчишка, - холодно заметила королева.
– Мне жаль, что я не могу разубедить тебя. Не будь ты королем, я бы заперла тебя в тюрьме, и держала бы там до тех пор, пока дурь не выветрилась бы из твоей косматой головы.

– Не будь ты моей матерью, после этих слов я бы запер тебя в монастыре при храме Скорпиона.

– Я там и окажусь, если ты не вернешься.

– Если я не вернусь, мне будет все равно, где ты окажешься.

– Как же ты жесток.

Коинт приподнялся в кресле и, обернувшись, улыбнулся. В улыбке, сродни оскалу, хищно сверкнули белые зубы. Свирепый и скорый на расправу, не умеющий просить прощения, не принимающий извинений, непоколебимый черногривый лев, порожденный ею в ужасных мучениях, внушал королеве страх.

– Ты возьмешь с собой тех людей, о которых я упоминала?
– спросила она, отворачиваясь, чтобы не видеть его оскала. Коинт не умел улыбаться.

– Если они будут полезны в пути. Иначе я их убью.

– Ты не доверяешь мне, но уверовал в слова сумасшедшей ведьмы, - королева позволила себе быть недовольной.
– Её тебе следовало убить!

Ответом ей было упрямое молчание. Тихо вздохнув, она, наконец, подошла к креслу и, опустив руку, коснулась плеча сына.

– Коинт, мой король, я молю тебя о здравомыслии. Откажись от своей сумасшедшей затеи. Пусть чароделы разбираются с проклятьем, а ты правь своим королевством и...

– Как я могу управлять судьбами других людей, если не в силах совладать со своей собственной?
– Коинт рывком поднялся. Королева отдернула руку и сделала маленький, незаметный шажок назад.

– Покончим с уговорами, - король обернулся и угрюмо посмотрел на мать.
– Подкинь мне что-нибудь поинтересней слезливой болтовни. А о здравомыслии моли Тринадцатого бога. Скорее он тебе ответит, чем я начну потакать бабским страхам.

"Поэтому твои жены и умерли, чудовище", - в сердцах подумала королева, провожая его взглядом.
– "Верно говорят старухи - рожденный в муках принесет только муки."

Водолей

Храм Одиннадцатого бога или в народе храм Водолея находился в восточной части Диеннара. Когда-то здесь располагался храм Воздуха, но по задумке короля, решившего устроить для каждого бога отдельное святилище, он был перестроен и расширен. В храме Водолея не было молелен. В огромном зале, расположенном под полупрозрачным куполом, не звучали воодушевляющие проповеди и восторженные песнопения. Здесь с высокой трибуны читали свои лекции выдающиеся ученые королевства. Служители Одиннадцатого бога проповедовали науку. И Нит был невообразимо горд тем, что является одним из них. Он любил запах старых, рукописных книг, считал, что так пахло прошлое и истина, и часами напролет мог читать, не отрываясь, в одной из храмовых библиотек. В свои двадцать пять он уже ассистировал лекторам на курсах истории и философии. Правда, зрение стало его подводить, и целители из храма Девы посоветовали меньше сидеть над книгами, чего Нит себе позволить не мог. Он не любил людей так, как любил книги, забывая о том, что книги пишут всё те же люди. Конечно, он участвовал в дискуссиях, но говорил мало, больше слушал, записывал, в тайне мечтая свести к старости все свои заметки в огромный фолиант по истории его времени. По своей истории.

Ещё не рассвело, а Нит, успев забежать в булочную и наскоро перекусить слойками с яблоками, уже прохаживался по семнадцатому ярусу библиотеки восточного крыла. Дабы не спровоцировать пожар для освещения здесь использовались сияющие шарики - серые круглые камешки с вкраплениями солнечного минерала. Требовалось всего лишь на пару дней оставить камешки на солнце, чтобы они, впитав тепло лучей, светили ещё не одну неделю.

Нит, остановившись возле стеллажа с книгами по религии севера, разглядывал корешки и задумчиво потирал подбородок. Всю ночь ему не давала покоя одна интересная мысль - на севере, в Марравии, поклонялись только двум богам - Матери-Тьме и Отцу-Свету. По мнению историков, культ божественной пары брал свое начало от четы основателей Марравии - Алгонии и Ярагола, первых вождей объединенных племен северных варваров. И если с культом Отца все было понятно - великий воин, сияющий меч, кровавый щит, то личность Матери-Тьмы - долгой ночи - вызывала много вопросов. Магия у варваров была не в почете, её считали изуверством над природой, а Мать была чистой воды ведьмой - управляла погодой, звездопадами, стихиями и всевозможными чудовищами. Рисунки с ней являлись дорогостоящей редкостью - взбалмошная богиня могла разгневаться и покарать нечестивца, не способного передать её красоту с помощью красок и кистей, поэтому чаще всего её изображали в виде тени - неясного силуэта за спиной отца.

Маленькая, темная ведьма... Уж не была ли Алгония шаманкой, привезенной Яраголом из стана кочевников? Как трофей ли в очередном набеге, как рабыня, сумевшая усмирить буйный норов северянина, как залог ненападения... Ниту этот вопрос не давал покоя. "Ох уж эти варвары!"- думал он.
– " Уподобили богов людям! Боги! Женщина и мужчина! Позор!"

– Ересь, ересь, ересь, - вслух произнес он, проводя пальцами по шершавым корешкам.
– Мысль есть ладья, вера - одно из весел. Откинь веру - и ладья поплывет медленнее.

– Ладья поплывет не в ту сторону.

– А?
– Нит вздрогнул и обернулся.

За столом, стоящим напротив стеллажа, сидел его покровитель Валент Нильянто. В свете маленьких солнц, лежавших в изящной стеклянной подставке-ананасе, лицо Валента было пугающе похоже на лик Черного Скорпиона. Нит выдавил из себя улыбку и, склонив голову, скользнул к протянутой для поцелуя руке.

– Ещё не взошло солнце, а ты уже затерялся среди книг, - Валент подвигал тонкими пальцами, наблюдая, как играют блики в каменьях перстней.
– Когда ты получил доступ к ярусу религии?

– Полгода назад, - Нит, поцеловав руку своего покровителя, так и остался стоять перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Валент не предложил ему присесть.

– Прекрасно. Значит, скоро ты сможешь читать лекции.

– Сейчас в лекторате нет свободных кресел. Претендентов много, и я, к моему огромному сожалению, совершенно не первый в очереди.

– Тебе есть, что сказать умам, жаждущим знаний?
– Валент подцепил двумя пальцами висевший на шее золотой кулон, выполненный в виде скорпиона, жалящего самого себя, и принялся играть с ним, как с монеткой, перекидывая с пальца на палец. Нит, как завороженный, наблюдал за этими движениями.