Шрифт:
— Ну и вечер!.. — первым заговорил Надь.
И тут между ними начался лаконичный разговор. Они говорили вполголоса.
— Да… Где будете ночевать? — спросил Эгето. — Уже без четверти восемь.
Надь махнул рукой.
— Вы видели маму? — Он вздохнул. — Она очень плакала? — спросил он, избегая взгляда Эгето. — Как… она?
— Она не плакала, — сказал Эгето.
— Правда? — усомнился Надь, искоса поглядев на своего спутника.
— Правда.
Оба немного помолчали.
— Она больна, — сказал Надь.
— Сильная женщина, — произнес Эгето. — Она решительно отказалась от меня и даже глазом не моргнула.
— Да, — задумчиво отозвался Надь, — она сильная! Но как эти шпики разочаровались! Мотаются без толку по городу, все делают наугад. Эти, например, были из девятого района, я узнал. Что взбрело им в голову? Кто-нибудь донес? Наверняка они уж не придут больше. Но все же… некоторое время мне не следует показываться дома. — Он смотрел на Эгето. — Белая анархия, — продолжал он. — Когда она кончится?
Эгето не ответил.
— Через несколько дней… может быть, я смогу опять спать дома. — В голосе Надя звучала надежда.
Эгето отрицательно мотнул головой.
— Нет? — хрипло спросил Надь.
— Не думаю, — отозвался Эгето. — Этого я не думаю. Да и Богдан говорит — возможно, долго…
— Вы утратили мужество? — спросил Надь.
Эгето промолчал.
— Почему вы не отвечаете?
— Что же отвечать? Я не утратил.
— Так что же?
— Ничего, — ответил Эгето. — Не утратил и не утрачу. Вы видите, эти собаки устраиваются прочно! Быть может, нам придется уйти в подполье! Понятно? Вот как я думаю! И Богдан тоже. Русские столько времени… Поразмыслите над этим!
— Правда, — сказал Надь. — Русские! Значит, эти здесь… сейчас так сильны? И румыны тоже…
— Нет, — тихо произнес Эгето, — неправда…
— Не-пра-вда? А кто же нас задержал?
Эгето кусал губы.
— У них на шее, — помедлив, сказал он, — сидят их хозяева… Когда-нибудь настанет время, и тогда они и мы… быть может, вместе…
— А социал-демократы? — перебил Надь и вдруг нахмурился.
— Вот видите! — улыбнувшись, проговорил Эгето. — Без сомнения, вы вспомнили о том мастере, которому в воскресенье набили морду. Он из какой партии?
— Бросьте! — сказал Надь. — Он социал-демократ.
Они помолчали.
— Значит, у вас есть где переночевать? — спросил Эгето уже на углу улицы Кертес.
Надь кивнул. Они пожали друг другу руки.
— В пятницу, — сказал Эгето, — если до тех пор не…
— Как вы полагаете, — спросил Надь, — эта группа… в союзе…
— Начало, — ответил Эгето и пожал плечами. — Самое начало!.. Но там есть настоящие…
— Да, — сказал Надь, — во всяком случае, мы начали. Где может находиться Ландлер?
— Не знаю, — сказал Эгето. — Ну, я пойду, А вы будьте осторожны!
Надь потянул его за пуговицу кителя.
— Послушайте! — сказал он, усмехаясь. — Уж вы-то мне не проповедуйте осторожность! А как вы сами недавно бросились к двери из-за ребенка! Да еще ругались. Что вы на это скажете?
— Да-а, — смущенно произнес Эгето.
— То-то же, — с удовлетворением заключил Надь;— Ну, доброй ночи.
Но Эгето не уходил. Он смерил взглядом собеседника.
— Вы очень несдержанны, — проговорил он.
— Это правда, — согласился Надь.
— Выпустите-ка мою пуговицу! — попросил Эгето.
Надь помолчал немного.
— Если я… — начал он и умолк.
Мужчина, а за ним женщина показались на углу улицы Кертес и пошли к остановке десятого трамвая.
— У мамы рак, — сказал Надь. — Если я… Пускай она не ходит стирать. Вы как-нибудь… навестите Анну.
Он круто повернулся и пошел по узкой улице Кертес, словно по темному длинному туннелю. На церкви Терезы, расположенной поблизости, колокола пробили восемь, звенел трамвай. Наступал комендантский час; на улицах уже появились румынские патрули. Нагретые солнцем камни серых будапештских доходных домов излучали тепло, за отворенными окнами сидели жители Будапешта без пиджаков, не зажигая света, в томительном ожидании ночной прохлады. Кончился еще один день.
Эгето шел в комнату с альковом, которую занимало семейство тетушки Йолан.
Глава девятая
В отдельном зеленом кабинете на первом этаже отеля «Бристоль» за столом, с которого официанты бесшумно убирали остатки ужина, сидели несколько господ. Насытившись бараньими котлетами с жареным картофелем и смочив надлежащим образом горло, господа закурили толстые сигары. Перед ними в граненых бокалах искрилось прозрачно-зеленое чопакское вино, в воздухе вились кольца серо-голубого ароматного дымка сигар. Самые изящные кольца пускал к потолку господин со щербатым ртом. Господа с разгоряченными лицами дымили сигарами «Трабукко». Среди них были известный всей столице торговец посудой Янош Иловский и немногословный поручик запаса Эден Юрко.