***

Я по-прежнему взволнован, когда несколько дней спустя паркуюсь у дома Себастьяна.

После той своей исповеди он встал, сходил в туалет, а когда вернулся, сел рядом со мной, улыбаясь, будто ничего не произошло. Я еще не встречал никого, кто так хорошо меняет тему беседы и умеет отодвигать свои чувства в сторонку до более подходящего момента. Не могу решить, это впечатляет или удручает.

Держась за руки, мы смотрели телевизор, но когда снова зазвонил его телефон, Себастьян сказал, что ему пора. У двери он поцеловал меня и несколько раз оглядывался через плечо, пока шел к дороге, а ближе к ночи прислал электронное письмо, где написал, что все в порядке.

У Себастьяна быть в порядке получается реально хорошо.

За последнее время Церковь кое-что поменяла в своих формулировках, что, по словам Себастьяна, подчеркивает их доброту и принятие — все-то у них с добротой — по отношению к тем, кто сопротивляется проявлениям своей сексуальности. Но на самом деле это не кардинальное изменение позиции, а скорее способ противостоять обвинениям в том, что Церковь СПД не приветствует ЛГБТК-сообщество. Когда я читал статьи на эту тему, нашел, что они совсем недавно высказались против конверсионной терапии и признали, что нельзя ожидать или требовать изменений от родителей или церковных лидеров. Так что чисто технически Себастьян может заявить, что он гей, и не оказаться за это изгнанным. Но быть со мной ему все равно нельзя. Иметь бойфренда означало бы, что он открыто ведет гомосексуальный «образ жизни», а это против правил.

Так что в принципе ничего не изменилось.

Припарковав машину, я тут же выскакиваю из нее. Мама Себастьяна выгружает из багажника продукты, и хотя на самом деле я хочу у нее поинтересоваться, кому может прийти в голову принять религию, которая выгоняет людей только за то, кого они любят, вместо этого бегу ей помочь.

— Боже, Таннер. Ты такой милый. Спасибо, — говорит она и берет сумочку.

Войдя за миссис Бразер в дом, я ставлю пакеты на стол, после чего иду на улицу за остальными. Себастьяна нигде не видно, но в гостиной на ковре растянулась Фейт и что-то рисует.

— Привет, Таннер, — сверкнув улыбкой без одного зуба, говорит она.

— Привет, Фейт, — опустив взгляд на раскраску, я понимаю, что она про Десять заповедей. Интересно, у этих людей есть хоть что-нибудь, не имеющее отношение к религии? Рисунок на раскрытой странице наполовину раскрашен — на горе стоит Иисус с голубыми волосами и обращается к толпе, облаченной в одежду цветов радуги. Пожалуй, мне нравится эта девочка.

— Классный рисунок, — говорю я, а потом показываю на верблюда с подрисованными крыльями: — Очень креативно.

— Я приклею сюда блестки, но это можно сделать только на кухне. Ты ищешь моего брата?

— Ага, — отвечаю я. — Он поможет мне с книгой.

Вообще-то, нет, но это отличное алиби.

В гостиную заходит миссис Бразер и улыбается нам обоим.

— Ого, — говорит она Фейт. — Голубые волосы?

— У Иисуса вполне могут быть голубые волосы, — карандаш девочки дерзко порхает над бумагой, и мне хочется сказать ей, чтобы она никогда не забывала этот момент и никаким правилам не позволила изменить свои убеждения.

— Да, пожалуй, вполне могут, — соглашается миссис Бразер и поворачивается ко мне. — Таннер, дорогой, я думаю, Себастьян внизу, у себя в комнате.

— Спасибо, — говорю я. — Отличный рисунок, Фейт.

— Я знаю, — широко мне улыбаясь, отвечает она.

— Таннер, там на столе есть печенье, — выпрямившись, миссис Бразер идет на кухню. Захватишь с собой? А то он работает над чем-то совсем без перерывов.

О да, миссис Бразер, разумеется, я принесу печенье вашему потрясающему сыну. С огромным удовольствием.

— Конечно, — взяв свои вещи, я иду за ней на кухню.

— Скоро я повезу Фейт на танцы, так что если вам понадобится что-нибудь еще, смело угощайтесь.

На гранитной столешнице стоит тарелка печенья с шоколадной крошкой. Только я собираюсь повернуться к лестнице, как что-то снаружи привлекается мое внимание — вспышка синего на качелях. На Себастьяне сегодня синяя футболка. Она обхватывает широкую грудь и демонстрирует бицепсы. Я с трудом могу сфокусировать внимание на чем-то еще. Интересно, одеваясь по утрам он нарочно задается целью меня помучить?

Тихо открыв раздвижную стеклянную дверь, я выхожу во внутренний дворик. Отсюда мне видно, как Себастьян сидит опустив голову и подчеркивает что-то в книге желтым текстовыделителем.

Я иду по лужайке, когда, заметив меня, он поднимает голову.

— Привет, — говорит он и опускает взгляд на тарелку в моих руках. — Ты принес мне печенье?

— Вообще-то, это твоя мама передала.

— А ты ей нравишься, — качаясь и проводя ногами по траве, замечает Себастьян. — Как и остальным. Я знал, что ты всем понравишься.