Я смеюсь.

— Понятия не имею, почему.

— Ой, да ладно тебе. Ты всем всегда симпатичен. Девушкам, парням, учителям, родителям. Бабушка назвала тебя «тот, очаровательный, с красивыми волосами».

— Твоя бабушка считает меня очаровательным?

Он смотрит на меня, прищурившись от солнца.

— Думаю, ты и сам знаешь, что очаровательный, — хочу, чтобы Себастьян написал это, тогда я могу по сто раз перечитывать его слова. — Так ты угостишь меня печеньем?

Выдержав паузу, я протягиваю ему одно. Печенье еще теплое.

— Твоя мама сказала мне отнести их к тебе в комнату, — многозначительно подняв бровь, говорю я. — Думает, что ты там.

Сегодня он выглядит намного лучше — счастливым. Судя по всему, травмирующий опыт того упражнения позади. Умственная и эмоциональная выносливость — вот его суперсила.

Когда Себастьян улыбается, мое сердце ноет в груди.

— Если мама думает, что я в доме, предлагаю укрыться здесь.

— Она сейчас повезет Фейт на танцы.

— На улице все равно приятней, — Себастьян собирает свои вещи, и мы вместе идем в тень большого дерева. Мы скрыты под навесом из весенних ярко-зеленых листьев, и из дома нас не видно.

Взяв одно печенье, я разламываю его пополам.

— Что ты читал до моего прихода?

— Психологию, — он захлопывает книгу и растягивается на траве. Я стараюсь смотреть ему в лицо, но когда Себастьян поворачивается ко мне, понимаю, что он застукал меня за разглядыванием дорожки волос, идущей от его пупка вниз. — Как сегодня работалось с Макэшерами? — интересуется он.

На первый взгляд кажется, будто его не интересуют сплетни, но по факту это не так. Себастьян замечает все и вся.

— Она чуть со стула не свалилась, демонстрируя глубину своего декольте.

— Я заметил, — смеется Себастьян и откусывает кусочек печенья.

— Как прошел остаток твоего дня?

— Была контрольная по экономике, — он откусывает еще, жует и глотает. — Потом контрольная по латыни. И репетиция хора.

— Хотел бы я взглянуть.

— Может, в следующий раз тебе стоит прогулять школу и прийти посмотреть, — открыв один глаз, Себастьян смотрит на меня. — Ты же любишь послать правила на три буквы.

— Ага, я такой. Круглый отличник и несовершеннолетний преступник одновременно, — слизывая шоколад с большого пальца, краем глаза я замечаю, что теперь он следит за моими движениями. По позвоночнику пробегает дрожь. — Отем почти закончила свою книгу.

Себастьян размышляет и не торопится отвечать. Возможно, видит напряжение в моем взгляде.

— Это хорошо, но так скоро не обязательно. У тебя впереди еще месяц. Кому-то нужно больше времени, кому-то меньше. Тебе в срок нужно сдать готовый черновик, а не отредактированную рукопись.

Я избегаю смотреть ему в глаза, и Себастьян наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Ты пришлешь мне свои главы?

Мне не нравится мысль, что я заставляю его переделывать мою книгу.

Еще меньше мне нравится, что он во всей красе увидит мои страхи и неврозы.

Поэтому я решаю его отвлечь:

— А когда ты закончил свою?

— М-м… — прищурившись, Себастьян смотрит на ветки над головой. — Я закончил ее в мае — прямо перед дедлайном, если не ошибаюсь, — и неделей позже отшлифовал. До сих пор сомневаюсь, что получилось хорошо.

— Но судя по всему, получилось как надо.

— Разным людям нравится разное. Ты можешь прочитать мою книгу и не впечатлиться.

— Сильно сомневаюсь.

— Можешь-можешь. Мама уже, наверное, собралась раздарить все мои авторские копии, но одну я тебе достану. Таким образом мы будем в расчете, потому что ты дашь мне прочесть свою книгу, — Себастьян улыбается мне самой очаровательной из своих улыбок.

Я легонько пинаю его ботинок носком своего.

— Твою уже прочитал крутой нью-йоркский редактор, и ее издали. Ты же понимаешь, что она не дерьмовая?

— Твоя книга тоже не дерьмовая, Таннер. Это просто невозможно. Само собой, часть деталей нужно будет поменять, чтобы защитить упомянутых там людей, но она не дерьмовая. Ты слишком вдумчив и слишком чувствителен… — он широко улыбается, — Да, я сказал «чувствителен». В тебе это есть. Помимо показного желания послать все на три буквы.

— «Показного»?.. — с ухмылкой начинаю я и тут же замолкаю, услышав голоса наверху.

— Ты что здесь делаешь? — спрашивает мама Себастьяна, и мы наклоняемся ниже, будто нас застукали за чем-то неприемлемым. — Я не ждала тебя дома до ужина.