Противник, однако, в этот день своего наступления не развивал – был задержан войсками III Сибирского корпуса. Обстоятельство это дало мне возможность к вечеру работы по укреплению позиций прекратить и вернуть полки для ночлега в Соколку. Лежал снег, было холодно.

Ночью получен в штабе корпуса приказ: «Высадку II корпусу в Соколке прекратить и двигаться в Гродно 43-й пехотной дивизии походным порядком». И на этот раз, оказалось, высадились не на том месте, где следовало. А хуже всего то, что на следующий день предстояло сделать 35-верстный переход в стужу и по грязи, так как снег ночью начал таять.

5 февраля прибыли в Гродно и разместились по западной его окраине, на левом берегу Немана. Проходя мимо фор тов, видели усиленные работы, производимые ополченскими частями, для приведения их в боевую готовность.

В Гродно в это время находился штаб 10-й армии. Бывший командующий 10-й армией генерал Сиверс в этот день был отчислен, и на его место назначен генерал Радкевич. Комендантом крепости был генерал-лейтенант Кайгородов, начальник крепостной артиллерии – генерал-майор Криштафович, начальник инженеров крепости – генерал-майор Колосовский.

Полевых войск в районе крепости не было. Ждали с нетерпением подхода XX корпуса, но о боевой обстановке в 10-й армии начальство как-то умалчивало, а среди населения города приходилось слышать самые неблагоприятные вести. 6 февраля вечером распространился слух о том, что XX корпус окружен в Августовском лесу, и не может пробиться к крепости, и просит его выручить. Весть эту будто бы принес крестьянский мальчик, пробравшийся сквозь немецкое окружение.

Генерал Радкевич отдает приказ: «43-й пехотной дивизии 7 февраля перейти из города в северо-западный сектор крепости, в район сел Адамовичи, Тричи, Лососна, и 8 февраля, выйдя из нее, атаковать противника в направлении от форта № 3 на Голынку, Сторожище, Богатыри!» Кроме этого голого приказа, никаких сведений ни о противнике, ни о нашей крепости и ее боевых средствах, которые я бы мог использовать в своей операции, ни плана крепостных построек и проволочных заграждений, ни плана с квадратами для корректирования стрельбы крепостных батарей и указания им целей – ничего мне не было дано. Мне не был известен ни начальник северо-западного сектора, ни начальник артиллерийского сектора, где они находятся, как с ними связываться и в каких соотношениях быть.

По прибытии в указанный выше район я прежде всего должен был озаботиться рекогносцировкой противника [240] , чтобы выяснить линию, до которой дошли немцы; по возможности, его силы и расположение, а потом и выходов из крепости, сплошь и в несколько линий оплетенной колючей проволокой. Ко всему этому, стояла отвратительная погода: снег, дождь. Стояла мертвая тишина, шума боя ниоткуда слышно не было.

Крепостная артиллерия молчала, что указывало на то, что противник вне досягаемости ее огня или его не видят.

К ночи проходы через проволочное заграждение разысканы и обозначены и разведкой установлено, что фольварк Кулаковщизна и высота 85 заняты противником и дальше проникнуть не удалось. По шоссе в сторону Рыгаловки – Августова противника не встречено вплоть до гати у Рыгаловки.

На основании этих скудных данных я решаю: в предрассветной мгле выйти за крепостные заграждения, развернуться в боевой порядок и двумя полками (169-м и 171-м) наступать в направлении на Голынку, на фронте фольварк Кулаковщизна – высота 85, с одним (172-м полком) в направлении шоссе на Августов, чтобы обеспечить себя от удара со стороны Липск – Рыгаловка. 170-му пехотному полку приказано от села Конюхи следовать в резерве за 171-м пехотным полком в направлении на север. Штаб дивизии в рабочем поселке у форта № 3. 43-я артиллерийская бригада – со 169-м и 171-м полками, 2-я мортирная батарея – со 172-м пехотным полком.

Местность, на которой приходилось нам действовать, была нам отлично известна [241] . На этот раз только мы не находили здесь целого ряда деревень: Конюхов, Огородников, Хоружевца и прочих, снесенных до основания, для расчистки обстрела с форта № 3, перед которым на расстоянии 3–4 верст пролегала до фольварка Кулаковщизна [242] и высоты 85 совершенно открытая впадина с покатыми ее сторонами. Но дальше за этим рубежом начиналось плоскогорье, и перегиб местности не позволял видеть с форта № 3, что происходит на этом плато.

За ночь с 7 на 8 февраля небо прояснилось, и небольшой мороз подтянул таявший накануне снег.

В полной тишине поднялась дивизия со своего ночлега и в темноте выходила из района крепости и за проволочные заграждения. В предрассветной мгле полки развернулись в боевой порядок и, миновав дно лощины, стройно и медленно начали подниматься на противоположный скат. Забрезжил свет, и мне видны уже наши поднявшиеся до самого плато цепи, за ними поддержки и резервы, а по дну лощи ны наши батареи уже занимают позиции и, выдвигая своих наблюдателей за пехотой, тянут телефонные провода, чтобы тотчас же открыть огонь, когда будут обнаружены цели. Еще некоторое время… цепи уходят за перегиб местности на плато, за ними скрываются ближайшие поддержки. Со стороны противника – ни выстрела, жуткое чувство охватывает нас. Порой кажется, что сведения, добытые вчерашней разведкой, не верны, никаких немцев там нет. Но в это время на всем фронте от фольварка Кулаковщизна до высоты 85 раздается трескотня ружей и пулеметов. Движение полков не останавливается, все новые и новые их поддержки уходят за перегиб и скрываются от наших взоров, хочется думать, что противник опрокинут. Но еще полчаса, и те, кто еще не поднялись на плато, остановились. Заговорила немецкая и наша артиллерия, разгорается сильнейший бой. С высоты 102 тяжелая немецкая батарея обстреливает наш боевой порядок фланговым огнем. Их боевой порядок протянулся за высоту 85 и охватывает нас слева. Приказываю 170-му пехотному Молодечненскому полку, находящемуся в резерве, выдвинуть один батальон уступом слева.

172-й пехотный Лидский полк в своем движении на Рыгаловку препятствий пока не встречает. Следующая за ним мортирная батарея по собственной инициативе занимает позицию и открывает огонь по высоте 85. Через несколько времени эта высота, белая от снега, покрывается громадными черными воронками от разрыва 48-дюймовых бомб [243] . Противник, по-видимому, ее очищает, туда направляется рота Молодечненского полка, но, не доходя 200–300 шагов, залегает; в бинокль ясно видны на снегу вытянувшиеся цепью стрелки [244] .