– Ладно, - протянул дух, - все ясно. Высокомерия у вас не отнять. В общем, я не собирался заставлять тебя... менять отношение к людям. К вверенному тебе народу ты относишься хорошо. Просто Девять Матерей решили, что тебе следует знать хоть что-то из того, что сокрыто ото всех. Почти ото всех. Быть может, пригодится тебе еще. И не только тебе. Кому хочешь - можешь рассказать.

– Этот прах уже ничего не значит, - Эмхир покачал головой.

– Ты же сам понимаешь, если Матери Пустыни открывают это, значит, оно для чего-то надо. Я не знаю, для чего. Они послали меня сказать. Ведь сейчас этого никто уже не помнит. Только они. И я. И эти вот камни.

Эмхир оглянулся на высокие камни древнего святилища. Когда он снова посмотрел прямо перед собой, то увидел не пустыню, но безымянное уинвольское побережье. Солнце медленно погружалось в темно-синее, мерно дышащее волнами море, в небе замерли расцвеченные облака.

– Так забавно, - усмехнулся дух, - я тут говорю с тобой, ты видишь то, что видел я незадолго до смерти. Я добрался в свое время до самого Уинволя...

– Что заставило тебя уйти отсюда?
– спросил Эмхир, разглядывая подрагивающее видение.

– Я сбежал от вас, от вашего правления, - дух горько засмеялся.
– Мне, как видишь, удалось. Но на этом побережье я встретил Вафат.

– Но ни я, ни кто-либо из ныне здесь правящих отреченных не воплощался в Пустынях в прошлой жизни, - нахмурился Эмхир.
– Я не помню этих мест.

– Может, вспомнишь когда-нибудь. Однако, никто вам, опальным, не позволил бы столетьями бездельничать за гранью и, конечно, не позволил бы сразу воплотиться в прежнем...
– дух замолчал, словно подбирая нужное слово, - статусе. Вас успели наказать, и прожитые вами жизни были нелегки. Некоторые так и не вернулись к нойрам, а кому-то повезло жить сейчас не-отреченным на Севере.

– Я смогу когда-нибудь увидеть Север?
– спросил Эмхир.

– Не знаю. А зачем? Мне ведомо лишь то, что ты сможешь, если найдешь для того достаточно сил, появляться там, где находится кто-либо из твоих потомков. Являться им...

– Но у меня их нет, - перебил его Эмхир.
– И не к кому прийти.

Дух засмеялся.

– Оставил сына на Фёне - и не знаешь?

Эмхир почувствовал смятение. Мысли судорожно ухватились за воспоминания нескольких последних лет, перед изгнанием. Вариант был один и на ум он пришел тут же: если то был сын его и Анборг, то, получалось, что он, сам о том не зная, нарушил один из строжайших запретов Ожидающего*. И теперь ясно было, что и он, и, возможно, сама Обещанная, будут наказаны.

– Но он уже умер.

Эмхир поднял глаза. Видение уинвольского побережья дрогнуло и пропало, обнажив прежний Лик Пустыни.

– Зато его дети, пусть и носящие чужое имя и воспитывающиеся в другом народе, вполне себе живы и, я думаю, много чего смогут, - сказал дух.

– Если этого знания хотела Тид... О, я могу понять, - нойр провел ладонью по лицу.
– Лучше б она еще тогда сжалилась и не оставляла меня в живых.

– Не знаю, что ты теперь будешь со всем этим делать, - хмыкнул дух.
– Я, что должен был сказать, сказал, остальное - не мое дело.

Ворон, тем временем, смотрел прямо перед собой и, казалось, его не слушал.

– Пора тебе возвращаться в зримую Пустыню. Да и мне пора...
– дух помолчал.
– Если тебе случится оказаться на том побережье, где лежат мои кости, закопай в сырой песок несколько цветков агаара или сэрэха и прочти какую-нибудь молитву.

Ворон молча кивнул и закрыл глаза.

Через мгновение он снова почувствовал, что находится в круге святилища, укрытый песком. Эмхир откинул в сторону плащ, которым была закрыта его голова и, схватившись за камень, встал. Было прохладно, солнце поднималось из-за горизонта, и небо окрашивалось в тускло-голубые и оранжевые цвета.

Глубоко вздохнув, Ворон вышел из круга святилища. Он казался себе иссушенным и разбитым, хотя восстановившийся Дар пронизывал тело, как прежде. От тяжелых мыслей, собравшихся было на него наброситься, Эмхира отвлек какой-то шум. Он обернулся и увидел четверых всадников. Неприятные воспоминания отозвались легким покалыванием в правом боку, но в этот раз опасности не было. Он узнал кахарда, Скарпхедина и Сванлауг. Слева от нее на гнедом жеребце, к седлу которого был привязан повод еще одного коня, сидел неизвестный Эмхиру усгибан, но Ворон не успел подумать о том, кто он. Сванлауг спешилась, подбежала к Эмхиру и обняла его, при этом чуть не сбив нойра с ног.

– Как я рада, что ты жив!
– произнесла она негромко.

Эмхир ей ничего не ответил, лишь слабо похлопал ее по спине. Сванлауг отступила на шаг, не сводя с него глаз.

Тем временем с коня соскочил Скарпхедин. Он передал повод кахарду и тоже подошел к Эмхиру. Он сжал его плечо и, улыбаясь, сказал:

– Хорошо, что ты снова с нами. Ведь так?

Эмхир кивнул. Скарпхедин отпустил руку.

– Мы два дня ждали тебя на стоянке, - произнесла Сванлауг.
– Кахард сказал нам, что ты пошел сюда, чтобы собрать остатки Дара.