Сидя на крыше, в тени печной трубы, Эверстен не обращал внимания на холодный пронизывающий ветер. Ночь была лунной. Непроглядные облака, висевшие днем, разошлись. Лишь иногда их черные обрывки, гонимые злым ветром, наползали на ночное светило, и тогда становилось темно, как в старой кладовой. Эверстен внимательно вглядывался в окна соседних домов, в темные переулки, просматривал крыши, где, как и он, могли прятаться люди Айлорэ. Насколько он успел разузнать из своих источников, "делом" тар-Деада занимался некто Лориан. Имя неизвестное, но на другой расклад не стоило и надеяться - скрытность таким положена по долгу службы. Это характеризовало противника с хорошей стороны.

– Раз не неизвестен, значит, сумел не засветиться. Либо просто еще не успел. Буду исходить из худшего.

Эверстен сидел совершенно неподвижно, держа лук наготове. Приходилось стремительно осматривать окрестности, когда луна появлялась из-за облаков. Есть движение! На крыше дома, стоящего не напротив особняка, а в глубине района, едва заметно колыхнулась тень. Пола плаща, на мгновение обретшая свободу от порыва ветра. Это Эверстен оделся в легкий костюм, не собираясь сидеть на крыше всю ночь, а вот подчиненным Лориана приходилось одеваться теплее. Шутка ли, полночи просидеть на крыше, продуваемой всеми ветрами. Человек Лориана устал от наблюдения, его внимание притупилось, и он решил сменить положение. Этого оказалось достаточно, чтобы подписать себе смертный приговор. В таких играх даже мельчайшая ошибка может стать последней. Стрелять Эверстен не стал. Позиция противника была выбрана удачно. Крыши впереди стоящих домов не позволяли вести прицельную стрельбу ни с какого другого положения, кроме прямого, а печная труба, за которой укрывался неизвестный, мешала и этому. Конечно, можно пустить стрелу навесом, слегка сдвинувшись вправо или влево, но на таком ветру и ночью задача трудновыполнимая. Ценой промаха будет смена ролей в этой игре. Сейчас люди Лориана безмятежны, настолько, насколько может быть безмятежна греющаяся на солнышке кобра. Она не ждет нападения, но среагирует на него мгновенно. Поэтому Эверстен аккуратно отполз назад и незаметно спустился обратно на чердак. В холле его уже ждала Хайнерни.

– Ну как?
– Спросила она.

– Ты подготовила лабораторию?
– Вместо ответа поинтересовался телохранитель, направляясь к двери в сад.

– Да.

– За домом следят. С той позиции, которую я заметил, видны входные двери и окна твоей комнаты. Гаси свет в холле, иди в комнату и начинай готовиться ко сну. Раздевайся не за ширмой, а перед окнами, желательно помедленнее.

– Что?
– Мгновенно вспыхнула Хайнерни.
– Ты совсем сдурел?

– Не переживай, наблюдатель унесет твои секреты в могилу.
– Эверстен торопливо вышел в сад, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Хайнерни в немом изумлении проводила наставника.

– Сбежал, гад! Ну, ничего, я ему потом все выскажу.

Вздохнув, она поплелась наверх, выполнять странное распоряжение Эверстена. За все время обучения, она поняла, что он не бросает слов на ветер, а с чувством юмора у него вообще большие проблемы.

– Значит, действительно нужно.

Хайнерни вошла в комнату и в нерешительности замерла, не торопясь зажигать свечи. Подобным ей еще не приходилось заниматься.

– Раздеться перед окном! На глазах у всего квартала! Мало мне порочащих слухов?! Он с ума сошел!

– Хотя, какая разница. Скоро эта комната будет гореть, а я... я буду неизвестно где. И уж мнение всякого отребья меня будет волновать в последнюю очередь.

Хайнерни вздохнула, зажгла свечи и начала представление. Нарочито медленными шагами, наполненными кошачьей грацией, она прошлась по комнате, придирчиво оглядела себя в зеркале, подошла к кровати и взбила пуховую подушку. Со стороны казалось, будто Хайнерни напевала песенку, но если бы кто ее услышал - у него бы покраснели уши. Девушка ругалась, на чем свет стоит, медленно стягивая с себя блузку, стоя спиной к окну возле кровати.

– Грязные твари! Поубивала бы вас всех голыми руками! Особенно тебя, Айлорэ, поганый ты ублюдок.

Эверстен тем временем торопливо обходил позицию наблюдателя. Необходимо было успеть, пока все внимание подчиненного Лориана приковано к спальне ученицы. Он надеялся, что та сыграет достаточно убедительно, чтобы никто не смог заподозрить обман. Надеяться на кого-то он не привык, а потому сильно раздражался, когда приходилось это делать.

– Лишь бы все получилось.

Эверстен усмехнулся.

– Слова, достойные мастера-телохранителя.

Хайнерни осталась в нижнем белье и начала развешивать снятую одежду на ширму. Свет она по-прежнему не гасила, поэтому те, кто не спал этой холодной ночью, мог наслаждаться потрясающим зрелищем. Девушка с точеной фигуркой, в тусклом свете свечей готовится лечь спать. Видно, конечно, было довольно плохо, но, как известно, фантазия сама дорисует все недостающие детали.

Единственным неспящим оказался наблюдатель Лориана. На его лице появилась улыбка, когда девушка начала раздеваться. Он подумал, что служба не такая плохая штука, как казалась когда-то давно в юности. Бывают в ней приятные моменты. Наблюдатель мысленно подбадривал Хайнерни, надеясь, что она разденется полностью. А что? Слухов про нее ходило много, возможно, часть из них все-таки, правда. Похотливые мысли прервались одновременно холодным и таким горячим лезвием кинжала Эверстена.

Телохранитель аккуратно прислонил мертвеца к печной трубе, так, будто тот по-прежнему бдит и удовлетворенно кивнул, бросив взгляд на окно ученицы. Он поспешил вниз дожидаться смены. Мог быть и второй наблюдательный пункт, но исходя из того, что и с этой позиции было все прекрасно видно, Эверстен решил, что для безобидной ночной слежки этого хватит.

Так думал и Лориан, потерявший за одну ночь двоих бойцов. Одного с перерезанным горлом прохожие утром увидали на крыше, когда ручеек крови добрался до края и закапал на мостовую, а другого, с перебитым позвоночником, стражники нашли в куче мусора в переулке неподалеку.