То лето отличалось от всех других хотя бы потому, что после выпускного нужно было двигаться дальше. Нам всем дали выбор. Так или иначе, но в списке все места, где мы могли продолжить обучение и тренировки, были связаны с военной деятельностью. Нас всех рассылали по разным городам, в каждом из которых свои двери для нас готова была открыть любая национально-политическая академия.

Я всего этого не хотела. Понимала, что выбора у меня нет, но не хотела, прекрасно помня свое отношение к убийствам. Я противилась этому всей душой, но не была готова поставить крест на всей своей жизни публичным высказыванием на эту тему. Ханс об этом знал, и мне было этого достаточно.

Я не забыла о его обещании помочь мне избежать такой участи, но в последнее время мы виделись мало, и я не могла узнать у него, удалось ли ему найти решение. А потому, еще за пару недель до выпускного, записалась в одну из академий — в Гамбурге. Хансу рассказать я, конечно, не успела тоже, но во мне еще теплилась надежда на то, что все-таки мне не придется никуда уезжать. Ведь Гамбург — даже не соседний город. Гамбург — это далеко. И самое плохое: там не будет Ханса. Он останется здесь, а я уеду и больше, возможно, никогда его не увижу!

От этой мысли першило в горле, а глаза щипало от ощущения великой несправедливости. Я уезжать не хотела. Точнее — от него уезжать не хотела. Никуда. Он был моим самым близким, самым родным человеком все это время, и я просто не могла позволить себе его потерять.

Но время шло. Прошел выпускной. И утро следующего дня неожиданно тяжело обрушилось на меня — осознанием, что сегодня я возьму уже собранную сумку, выйду из жилого здания последний раз и никогда сюда не вернусь. Меня вместе с еще несколькими ребятами увезут в академию, и как сложится наша жизнь там — неизвестно никому.

Я проснулась именно с этой мыслью. Под ребрами болезненно заныло, в глазах стало подозрительно влажно. Я поспешила вытереть слезы рукой, чтобы никто не заметил.

После завтрака меня отвели к Хансу. Сейчас нам дали два часа на завершение сборов, а потом за нами должны были приезжать те, кто увезут нас отсюда. Кого-то машина должна была довезти до вокзала, где их ждал поезд, кого-то — прямо до академии.

Меня ждала поездка в поезде.

Но пока меня вели к Хансу. Я мысленно думала о том, что скажу ему. Как отвечу, куда уезжаю, и как — обязательно! — признаюсь в том, про что боялась сказать все это время. Это был мой последний шанс перестать скрывать все в себе, и я хотела им воспользоваться, даже не зная, что же я буду делать в случае, если вдруг мои чувства окажутся взаимными. На такой исход я, правда, не надеялась, в глубине души понимая, что этого просто не может быть. Потому что мне не может так повезти.

Я постучала в дверь, и буквально через пару мгновений она открылась. Ханс кивнул, и я зашла к нему.

Он улыбнулся, глядя на меня, предложил чай, но я отказалась, все еще пытаясь не растерять своей решительности.

— Ханс, — начала я, пока еще чувствовала, что готова что-то сказать. — Я уезжаю сегодня.

Он сел за стол и кивнул. Я удивленно уставилась на него.

— Я знаю. Вместе со мной.

— Ты едешь в Гамбург? — неверяще переспросила я. Это было похоже на плохую, обидную шутку, но я хотела в это верить.

— Нет. Мы с тобой переезжаем в город, — пояснил он.

У меня в голове не складывались два и два. Я не понимала, шутит он или говорит правду. Я не знала, могу ли я ему верить.

— Я ничего не понимаю, — обреченно вздохнула я и села в кресло. — А как же Академия?

— А что академия? Я же говорил, что попробую что-нибудь для тебя сделать. Кажется, у меня получилось.

Я замерла, смотря на него испуганными и удивленными глазами. Он смог? Он придумал? От радости я даже не смогла ничего сказать, потому что это оказалось слишком хорошим известием.

— Я надеюсь, что ты сейчас в приятном удивлении, а не наоборот, — усмехнулся он. — Да, в академию ты не поедешь. Вместо этого будешь работать со мной, вроде как помощницей моего секретаря. Звучит не очень престижно, я понимаю. Тебя такое устроит?

Даже если бы у меня был выбор, я бы никогда не отказалась от Ханса.

— А такое вообще возможно? — он улыбнулся. — Я так тебе благодарна, ты не представляешь.

— Правда, тебе придется пару недель побыть одной, но днем ты будешь занята с фрау Урсулой. Она поможет тебе обжиться на новом месте и научит тому, чем ты будешь заниматься.

Вместо ответа я просто подошла к нему и прижалась со спины, чувствуя твердую спинку стула между нами. Но мне было плевать. По щекам текли слезы, потому что я плакала от благодарности Хансу, от того, как сильно его любила, и от того, что не была готова услышать такую новость. Я, конечно, ждала, что он что-нибудь придумает, но надежда с каждым днем становилась все слабее. Но сейчас она вспыхнула с новой силой, и огонь ее обжег мои щеки, лизнув их жаром.

Я всхлипывала, прижимаясь к Ханса, а он гладил мои ладони своими и говорил, что все будет хорошо.