Коцит! Я содрогаюсь при мысли, что нам придется пересечь его.

«Входящие, оставьте упованья...»

– Другого пути нет.
– Брань хмур, но сосредоточен.
– Посреди озера лежат вмерзшие корабли, во льду томятся души смертных. Но они нам не помеха. Я гораздо больше беспокоюсь за того, кто охраняет это царство.

Люцифер.

Вот почему Велиал не пошел с нами.

– Идем?

Мы осторожно соскальзываем вниз, цепляясь за скалу. Под ногами белой пылью взвивается человеческий прах. Тысячи костей, скалящихся черепов покрывают серую землю. Короткие истлевшие позвонки то и дело хрустят под подошвами.

Призрачные камни, цвета лунных лучей, громоздятся по бокам небольшой, давно погрязшей в костях тропы. Мы идем, держась за руки, страхуя друг друга - здесь лучше не падать.

Каолиновые заледеневшие скалы словно отражают бледный свет, исходящий из центра озера. Ветер слабым перезвоном звучит в ушах.

Я чувствую себя, словно на прогулке в саду, несмотря на то, что здесь каждый поворот, каждое мое движение пропитано смертью. До тех пор, пока не делаю первый шаг по поверхности Коцита.

Спящий водоем словно обволакивает ступни и тянет вниз. С усилием выдираю ногу и переставляю её вперед.

– Держись, - тихо говорит Брань, и повторяет мои действия. Ему это дается даже труднее. С каких пор он стал меня утешать?

Нащупываю для успокоения флакон и бейджик, запрятанные в новой одежде, подаренной на прощание демоном. Все на месте. Неосторожно укалываюсь об что-то, чертыхаюсь, вытаскивая руку и снова оцарапываю палец. Смотрю на капельку крови, заглядываю в карман. Так и есть: маленький крючок издевательски торчит острием вверх. Зацепляю его на петлю, и сосредотачиваюсь на пути. Велиал мог бы что-нибудь и удачнее придумать, например, кнопки или замки - крючками в мире уж сто лет никто не пользуется. Небось, решил поднасолить напоследок.

Коцит затягивает в свои ледяные глубины. Я стараюсь не смотреть на головы, погруженные лицами вниз. Их здесь так много, что мне на секунду становится не по себе. Всего лишь на секунду.

Моя ладонь, вложенная в руку всадника, чувствует легкую дрожь, которая тут же успокаивается.

История Коцита стара, как мир. Любой смертный, осмелившийся войти в озеро Предательства, обречен на смерть от руки ближнего. Не потому ли дрожит рука Брани, что он боится того, что ждет нас впереди? Но мы не простые смертные. Мы - всадники.

И пройдем это место до конца. Вместе.

Коцит взрывается ледяным крошевом, которое осыпает нас с ног до головы. Взрезая гладкую зеркальную поверхность, из воды появляется усеянная острыми шипами пасть. Заточенные клыки ножами впиваются друг в друга.

Длинные металлические жвалы, как короткие копья, торчат впереди. Из трещин черепа рвется огонь. Голова покрыта каменной чешуей. Шипастые бугры, словно рога, спускаются со лба на затылок.

В прорезях глаз - бушующее пламя преисподней.

Злобная тварь смотрит прямо на нас.

Дважды оцарапанный палец противно саднит.

Лед с треском расходится: вправо и влево зигзагами бегут крупные разломы. В огненных склерах напротив - понимание того, что нам некуда уйти.

Поэтому он не торопится. К нему слишком редко заходит такая ценная добыча - он ждет, когда мы ответим. Ждет, что сможет прикончить нас не торопясь, с наслаждением слушая предсмертные вопли двух осмелившихся зайти на его территорию.

Чертов палец отчего-то мешает думать. Я вытаскиваю руку из кармана, желая протянуть ладонь брату. Вместе мы выстоим, сколько получится. О победе думать не хочется - слишком малы наши шансы на нее, эту победу. Вне Воронки и Райских кущ всадники сильны, но здесь, в самом сердце тьмы, после бесчисленных погонь и бесконечных регенераций, двое вместо четверых кажутся нелепыми шахматными фигурками-пешками, поставленными по ошибке напротив ферзя.