Царь снова сплюнул соль, набившую за время короткого пребывания в воде оскомину. Ну что ж, придется идти вперед. Рано или поздно ответы найдутся на все.

Я нарушаю тишину первой.

– Надо идти.
– Слабо улыбаюсь.
– Нас ждут... Ждет Глад. Если он еще жив.

– К черту Глада, - Брань непонятно оскаливается.
– Мы идем туда не за ним.
– И, резко поворачиваясь:

– Мы идем туда, чтобы стать свободными и счастливыми.

Он обнимает меня за плечи и крепко сжимает. Слышу у самого уха:

– Если б ты знала, как я устал. Устал убивать. Устал быть оружием в руках человека, которого ненавижу.

Непонимающе смотрю в его внезапно погрустневшие глаза. Жалость и ярость борются во мне одновременно.

– Почему бы тебе просто все не рассказать?

– Не могу, - хрипло шепчет он.
– Пока не могу. Ты мне не поверишь.

– Отчего же не поверить, если ты скажешь правду? Я ведь знаю тебя довольно давно.

– Даже не представляешь, насколько.

Что-то блеснуло на его правой щеке. Он что... плачет? Да нет. Показалось.

Глядя на всадника, я и не заметила, как поменялся окружающий пейзаж.

Теперь мы стояли на низкой обледеневшей скале. Слабый прохладный ветер дул нам в лицо.

А внизу...

– Что это?
– спросила, потрясенная увиденным.

– Это Воронка. Смотри!
– Брань обхватывает меня всю сзади, загораживая от ветра и вместе с тем согревая.

... Далеко внизу, через мрачное, гористое ущелье, вьется темная лента реки Ахерон. Плотным кольцом ложится она вокруг первого круга - страшного Лабиринта Миноса. Багровыми отсветами полыхают костры, на которых кипят огромными, вздувающимися пузырями чугунные котлы. Из середины Лабиринта легкая спираль золотой лестницы уходит вверх, пронзая чрево второго круга. Над ней нависают Блуждающие скалы, парящие прямо в воздухе. На острых пиках висят людские тела. Черное воронье грязными тучами носится над лакомой едой.

Длинные, кровавые ручьи, вытекающие из Ахерона, закручиваются ввысь и впадают в зловонное болото, переполненное дерущимися грешниками. Посреди болота стоят высокие крепостные стены, с которых текут огненные водопады. Внутри них страшным незрячим глазом зияет бездонная пропасть.

Этот мир живет по своим собственным законам. Реки, бегущие вверх, висящие над ними горы не имеют под собой никакой опоры.

– Это Стигийское болото, - показывает Брань рукой.
– А вон там пустыня, в которой Велиал нас убил.

Действительно, желтая песчаная полоса пересекает омертвевший лес почти пополам. Капли лавы, которые должны бы падать вниз, собираются в единый шумный водопад, и свергаются вверх, и только потом вглубь, в центр лежащей перед нами земли, где превращаются в ледяное озеро. Скала, на которой мы стоим - одна из многих, обрамляющих водоем зеркальной оправой.

– А это что?
– Мой палец упирается в круговую стену, нависшую над нами. Словно спицы одного колеса, ее бороздят каменные гребни. Вдоль, по кругу, бегут множество валов и рвов. В месте пересечения рвов с гребнями последние изгибаются упрямыми сводами.

Рвы заполнены смолой, кипящим свинцом, плавленым золотом, зловонными массами. В них в самых причудливых позах извиваются смертные. Одни висят головой вниз, подвешенные за пятки, по которым струится огонь, у других голова свернута ровно наполовину, третьи собирают выпотрошенные внутренности и грязными, ободранными пальцами заталкивают их в собственное распоротое брюхо.

– Злопазухи. Те самые Злые Щели.

– Но... Щели ведь находятся на Восьмом круге. А он должен быть ниже Девятого, - я растерянно кручу головой.

Брань нервно смеется.

– Не все так просто. Здесь нельзя верить собственным глазам. Ты можешь пойти направо, а спуститься вниз. Или повернуть наверх, а попасть налево. Сплошная метафизика, моя милая.

От словосочетания «моя милая» по коже пробегают электрические искры, но я делаю вид, что не слышу его.

– Куда нам?

– Нам туда, - всадник кивает на замерзший водоем.
– Это озеро Коцит.