Женщина тем временем таки высвобождается из твоих объятий, отшвыривая тебя к двери, сама вскакивает на журнальный столик и щелкает пальцами, тем самым активируя музыкальный проигрыватель. Комнату заполняет оглушительная веселая песня. И твоя мать начинает под нее яростно танцевать. Прямо на столе! Затем вскакивает на кровать, раскидывает подушки, прыгает, как маленькая девочка. Песня заканчивается, и женщина останавливается. Взирает на тебя пустыми глазами. Спрыгивает с кровати. Подходит ближе. И внезапно скидывает с себя шелковый халат, под которым лишь белоснежное полупрозрачное белье.

— Ну что, Зуо? Я нравлюсь тебе? Хочешь трахнуть мамочку? Ты ведь такой же извращенец, как и твой отец? Тоже видишь во мне лишь тело? ОТВЕЧАЙ!

Ты вздрагиваешь и, словно только сейчас придя в себя, начинаешь отрицательно качать головой. Тебе очень хочется доказать, что она не права, что ты совсем не такой, что любишь ее и будешь оберегать, во что бы то ни стало. Но слова застревают в горле, слезы душат, и с губ срывается лишь протяжный хрип.

«Мама, я люблю тебя!»

— Я вижу… Вижу как ты на меня смотришь! Ну, давай же! Действуй! Отродье! Его чертово отродье! Лучше бы я сделала аборт, чем родила от этой твари! Я ненавижу его! И тебя ненавижу! Вас обоих! – произнеся это, женщина смеётся. А ты плачешь.

— За что ты так со мной? – выдавливаешь ты из себя, размазывая сопли по рукавам своей рубашки.

— Потому что ты Его сын!

Заветные слова, расставляющие все по своим местам. Они-то и дают тебе понять, что твой отец был прав. Ты другой. И отношение к тебе всегда будет иное, чем к другим детям. Даже отношение твоей собственной матери.

Третьим и завершающим надломом твоей личности остается твое тринадцатилетие.

День рождения, как и предыдущие двенадцать, скучный и совсем не похожий на праздник. Этот день – для отца отличный повод собрать в доме толпу влиятельных друзей и инвесторов, а также обзавестись новыми связями. Дорогая выпивка, деликатесы, напыщенные, словно обмазанные маслом толстяки в сопровождении длинноногих красоток, взрослые дамы с молоденькими мальчиками на поводках, блеск бриллиантов, тяжесть золота, надменные взгляды, наигранный смех и слишком бурные эмоции на любую глупость. И хотя это твой день рождения, на тебя никто не обращает внимания.

Но, несмотря на это, каждый гость с подарком, поэтому к вечеру у тебя в комнате образуется гора из разноцветных коробок, забитых до жути дорогим барахлом. Лишь отец свой подарок решает вручить после празднества. Он ведет тебя в свой кабинет, а ты ощущаешь, как внутри от нетерпения все дрожит. У тебя было все, но ты знаешь, что отец обязательно подарит тебе нечто удивительное и неповторимое.

Когда распахивается дверь кабинета, ты ожидаешь увидеть за ней все – от гоночной машины до сертификата на владение куском Луны, – но не Это.

На рабочем столе твоего отца, обмотанная лишь красной лентой, сидит молодая обнаженная девушка, скорее даже девочка. На вид ей не больше шестнадцати. Она курит длинную сигарету, положив одну ногу на другую. Когда ты заходишь в комнату, она вздрагивает, переводит на тебя взгляд, с интересом рассматривает тебя и улыбается.

— Еще и красавчик, как же мне повезло! – хихикает она, затягивается в последний раз, гасит окурок о собственное бедро и бросает его в пепельницу.

— Отец? – чего бы от тебя ни ждали, ты остаешься ребенком. Мужчина подходит к тебе, кладет руку на плечо и шепчет в самое ухо:

— Пришло время становиться мужчиной, Зуо. Она твоя, — зло улыбается он и подталкивает тебя к девушке. Она тут же оплетает твою шею руками, обхватывает бедра вмиг раздвинутыми ногами и прижимается к тебе всем телом.

В висках стучит. По телу пробегают мурашки, и его сотрясает легкий озноб. Ты чувствуешь, как губы неизвестной тебе девушки впиваются в твою шею, как ее обнажённая грудь трется о тебя, и ее затвердевшие соски ты ощущаешь даже сквозь рубашку. На лбу появляется испарина.

Запах. Уже знакомый запах страха щекочет твой нос, только на этот раз источником его являешься ты сам.

— Но… — пересохшими губами шепчешь ты, однако твои слова заглушает глубокий одурманивающий поцелуй.

— Никаких «но», Зуо, – тем временем шипит отец, кажется, собираясь наблюдать все происходящее. – Ты станешь наследником, достойным нашей фамилии.

И ты подчиняешься. Цепкие тонкие пальчики незнакомки добираются до твоей ширинки. Она довольно мурчит тебе на ухо, поглаживая стояк, хватается за собачку и дергает ее вниз, освобождая взбухшую плоть от мешающей ткани.

Девушка все делает сама. Когда она касается тебя, ты вздрагиваешь. У тебя появляется жгучее желание разреветься. Но ты давно научился подавлять подобные эмоции. Твой подарок удобно подстраивается под тебя, показывает, что нужно делать. Один толчок – и ты ощущаешь приятную истому. Телу все это определенно нравится, но вот душа разрывается на куски, истекает кровью и молит о пощаде, как та нянечка, которую после роковой ночи ты больше не видел. Девушка под тобой сладострастно стонет, отзываясь на каждое твое прикосновение. Она извивается от удовольствия и в недоумении шепчет: «У тебя этот раз правда первый?» – а ты лишь глотаешь подкатывающие к горлу слезы, ненавидя похотливую девчонку, жестокого папочку, отнявшего твое детство, и, конечно же, самого себя за то, что до сих пор не хватает духа перечить отцу.

Три надлома выжгли из тебя если не все человеческое, то добрую его часть. Ты превратился в надменного, презирающего слабость гордеца, высокомерие которого становилось все невыносимее. Ты стал тем, кем ты был теперь.

Но кто сказал, что люди не меняются? Меняются, Зуо, еще как меняются. Не тот человек не в том месте и не в то время может сотворить с тобой такое, что тебе и не снилось. Единственное спасение – распознать его раньше, чем он успеет что-либо сделать, и избавиться от этого человека. Но ты ведь не видишь в Нем этого, верно? Ты не понимаешь, насколько он для тебя опасен, не так ли? Не понимаешь…