– Я видел, как по улице прошли два всадника: хозяин со слугой. Это их ты ждешь?

– Я никого не жду, но приехал гость, и я должна уйти. Тебя тоже зовут, – действительно, слышались все новые и новые настойчивые свисты, и Айме уже приказывала, а не предлагала: – Иди, ведь тот человек ждет тебя.

– Не уходи! Подожди десять минут. Подожди, или пожалеешь! – сказал Хуан, стремительно удаляясь.

– О, Хуан! Ты еще здесь?

– Ты опоздала почти на час, Айме.

– Прости меня, я не могла выйти раньше. Моника…

– Не говори, что это из-за сестры! Это было из-за гостя в доме! – разъяренно утверждал Хуан. – Из-за него. Я видел в окно, как ты с ним прощалась.

– Ты спятил? Это была Моника, она…

– Я приблизился настолько, чтобы узнать вас обоих.

– Друг, хороший друг семьи с самого детства. С детства, Хуан. Клянусь тебе. Видишь ли… Когда Ренато отправили во Францию, он был на попечении мамы. Я была маленькой девочкой. Разумеется, потом он посещал дом. Приезжал и уезжал. Он мне как брат. Не удивительно, что после возвращения в Сен-Пьер он навестил нас. Очень он приятный и внимательный.

– А еще миллионер. Самый богатый человек в Сен-Пьере. Полагаю, ты это знаешь. Он самый богатый человек на острове.

– Настолько? – притворно удивилась Айме.

– И один из самых богатых во Франции. Тебя это волнует? Тебе это нравится? Ты любишь деньги, правда?

– А кто их не любит, Хуан?

– Но ты особенно. Я видел блеск твоих глаз. Да, Ренато Д'Отремон очень богат, он может себе позволить бросать унции в море, кинуть огромную милостыню, как швыряют отбросы, чтобы чувствовать себя властелином перед бедняком, унизить его своим блеском и щедростью.

– Почему ты так говоришь, Хуан?

– Послушай, Айме. Если тебе так нравятся деньги, то скоро у меня их будет очень много. Я вернусь из этой поездки богатым, – горячо и страстно стал уверять Хуан. – Не надо на меня так смотреть. Я не шучу. Я привезу тебе деньги, много денег, чтобы купить тебе все, что нравится женщине: драгоценности, платья, духи, дома со шторами. Много денег, чтобы удовлетворить твои причуды, и чтобы бросить их в лицо Ренато Д'Отремона!

Грубый, возбужденный, сотрясаемый внезапной и неистовой страстью, Хуан склонился к уху Айме. Вот какую яркую молнию ревности, дикую вспышку злобы и неистового желания мести, вызвало в нем присутствие в доме Мольнар Ренато Д'Отремона! Он предчувствовал правду, которую не мог угадать, отвратительную голую правду души женщины, не имевшей от него тайн, потому что она отдавалась без стыда, далекая от осторожности и лицемерия. Но Айме не верила его словам, не испытывала удовольствия от их притягательности. Она дрожала только от возмездия жестокого любовника, искала оправдания, чтобы успокоить его, и шептала:

– Но если я не хочу ничего и не прошу ничего…

– Ты хочешь. Но я не могу дать тебе этого. У тебя лицо озарилось, когда я сказал, что Ренато Д'Отремон самый богатый человек острова. Тебе это приятно, ты чувствовала себя гордой, что он обхаживает твой дом и тебя.

– Он ходит не из-за меня.

– Поклянись!

– Ладно, клянусь…

Поколебавшись, она притворно поклялась, больше боясь суеверия, чем страдая от мук совести. Но суровое лицо Хуана смягчилось и напряженные руки смягчились, чтобы приласкать.

– Ты не любишь его? Тебя не волнует, что он миллионер?

– Нет, Хуан. Почему меня должно это волновать? А теперь мне интересно, откуда ты знаешь Ренато? У тебя с ним какое-то дело?

– С Д'Отремоном? – засмеялся Хуан. – За кого ты меня принимаешь? К тому же у него нет дел, он только приказывает управляющим собирать кровь и пот со своих рабов, и продавать все на вес золота в виде какао, кофе, тростника, табака. Корабли, выходящие из порта Сен-Пьер, заполнены до отказа его товаром, а потоки золотых монет падают в его сундуки. Ты что, не знала? Разве не ты говорила, что вы друзья детства?

– Друг семьи. Больше друг Моники.

– Ни за что не поверю, что тот приезжает из-за монахини. Злюка, одетая в белое. Смотрит на меня, как на паршивую собаку. Сегодня мне захотелось наорать на нее.

– Ты спятил? Что ты наделал?

– Успокойся. Я ничего не сказал ей. Это она оскорбила меня, потому что я подал ей руку, когда она поскользнулась на краю горы.

– Почему ты не позволил ей упасть?

– Она бы убилась.

– И что! – крикнула Айме с нескрываемой злобой.

– Ты хочешь, чтобы она умерла? Почему ты так ее ненавидишь? – спросил Хуан, неприятно удивленный.

– Не то, что ненавижу. Она моя сестра; иногда я не думаю, что говорю. Просто Моника раздражает меня.

– Почему она хочет стать монахиней?

– Откуда я знаю! А почему это тебя волнует?

– Меня? Конечно же не волнует. Только ты для меня важна, а я вернусь ради тебя, чтобы ты стала моей навсегда.

– Я твоя навсегда, Хуан!

– Нет, моя по-настоящему. Я увезу тебя, куда захочу, где никто не посмеет смотреть на тебя, и ты не будешь смотреть. Я предоставлю тебе все, что богатый человек может дать – дом, земли, слуг.