– Я не настроена, Ренато. С чего мне быть против тебя? Мы по-разному мыслим и живем. Поэтому многие не понимают меня, а ты в первую очередь. Забудь обо мне, пусть забудут все. Позволь мне вернуться в Сен-Пьер, и будь счастлив, безмерно счастлив, как я желаю тебе. Забудь обо мне, Ренато. Больше ничего от тебя не требуется.

– Моника, Моника! – крикнул Ренато ей в след.

– Ренато, что с тобой? Что происходит? – спросила Айме, заботливо приближаясь к жениху. – Ты расстроен, бледен, но оно того не стоит. Не обращай внимания на ее слова.

– Я говорил с Моникой.

– Да, я видела, как она пробежала. Знала, что ты пойдешь за ней, и я не позволю ей меня порочить.

– Порочить? – удивился Ренато. – О тебе она не упоминала. Что она могла сказать? По-видимому, я не удовлетворяю ее в качестве зятя.

– Она так сказала? – воскликнула крайне изумленная Айме.

– Это слишком очевидно. Похоже, она считает меня не достойным твоей любви и ей неприятно, что ты меня любишь.

Айме сдержала насмешливую улыбку, которая уже играла на губах, и глубоко вздохнула, чувствуя себя уверенной, наслаждаясь властью вершить три судьбы по своей прихоти, и снисходительно упрекнула:

– Мой дорогой Ренато, не могу поверить, что ты так мало ценишь себя и придаешь большое значение глупостям Моники.

– Это ты придала им значение. Если это глупости, почему ты так рассердилась?

– Я слабая женщина. А ты наоборот, сильный, мудрый и умный мужчина. Лучше забыть о выходках Моники.

– Именно об этом она попросила: забыть ее и позволить ей завтра вернуться в Сен-Пьер и ждать вашего возвращения.

– Мне это кажется своевременным, так что она поедет не одна. Лучше нам вернуться втроем, уладить там дела, пока ты улаживаешь здесь свои и велишь поскорее отремонтировать дом в столице, где мы проведем медовый месяц. Через пять недель мы поженимся, а Моника вернется в монастырь – единственное подходящее для нее место. Пусть примет, наконец, монашеский постриг, пусть даст обет. – И весело, больше насмехаясь, заявила: – И пусть молится за нас и наши грехи, раз уж выбрала такой путь, чтобы попасть на небо.

– Ты тоже уедешь? Оставишь меня?

– На несколько дней, глупенький. Так нужно. Если мы решили пожениться, то нужно многое-премногое уладить. Если мы официально помолвлены и поженимся, то неприлично жить и спать под одной крышей. Тебе так не кажется?

С этими словами она поцеловала его долгим горящим поцелуем, закрыв глаза, возможно, представляя себе другие губы, а Ренато, охваченный водоворотом, ответил на огненный поцелуй, и прошептал:

– Айме, жизнь моя!

– А теперь благоразумие, – посоветовала Айме, оторвавшись от него. – Распорядись, чтобы завтра нас отвезли в Сен-Пьер. Я сообщу маме… – она прервалась, завидев рядом Янину, и не сдержала удивленный возглас: – Ах!

– Сеньора София ожидает сеньора Ренато в своих покоях, – сообщила метиска, принимая скромный вид. – Она попросила вас немедленно прийти.

– Вы испугаете любого, – зло пошутила Айме. – Что вы такое надеваете на ноги, чтобы ступать, как кошка?

– Я лишь служу семье Д'Отремон, сеньорита. Поскольку в этом доме незачем удивляться и что-то скрывать…

– И тем более не скрывают сейчас, Янина, – сделал замечание Ренато. – Опустите свои намеки.

– Простите, сеньор. Я лишь сказала…

– Я прекрасно слышал вас. И больше не желаю об этом говорить, потому что все уже прояснил. Нет никаких тайн, но не все можно обсуждать перед прислугой.

– Что? – удивилась Янина.

– Хорошо бы вам это запомнить, – подчеркнул Ренато. Затем, меняя выражение лица, обратился к Айме. – С твоего позволения, пойду узнаю, чего хочет мама.

– Я тоже пойду подготовлю своих. До очень скорого, да?

– До скорого, жизнь моя.

Он наклонился к руке Айме, целуя ее с нежным уважением. Затем они разошлись. С опущенной головой и горящими щеками, как от пощечины, Янина не сходила с места, а в это время приблизился мужчина и угрюмо взглянул на нее:

– Янина, что ты здесь делаешь?

– Ничего, дядя, – уклончиво ответила метиска, с трудом овладев собой.

– В этом доме все отлынивают от работы. Не будь я внимательным и с хлыстом в руке, то никто бы и не шевелился в деревне. Я жизнь кладу на посадках тростника! Уже распаханы четыре участка на уступе, почти до вершины горы. Хочу, чтобы сеньор Ренато посмотрел. Пусть они туда прогуляются. Слышишь? – проворчал Баутиста и, заметив странное выражение лица племянницы, спросил: – А с тобой что? Ты вот-вот заплачешь. Что случилось?

– Ничего. Сеньор Ренато любезно напомнил, что я здесь только служанка. Его разозлило, что я подошла и увидела, как он целует эту Мольнар, а эта Айме всего лишь шлюха…

– Да как ты смеешь?

– Любой это заметит. Достаточно взглянуть на нее. Но сеньор Ренато глухой и слепой, потому что не хочет видеть и слышать. Ладно, лучше я замолчу, дядя.

– Согласен. Лучше помолчи и не болтай глупости. Сеньорита де Мольнар станет нашей хозяйкой через пять недель, как ты сказала.

– Хозяйка Кампо Реаль сеньора София. А другая пусть сюда не заявляется. Иначе ей не поздоровится!