– Пока что меня не касаются уставы и правила монастыря. У меня есть разрешение на неопределенный срок.

– Но дорогая Моника, – забеспокоилась Айме. – Это что-то новое. Раньше ты об этом не говорила.

– Не предоставлялось такой возможности. Мы обычно мало беседуем. Да, сестра, я свободна. И могу идти туда, куда пожелаю и делать, что пожелаю, могу даже не возвращаться в монастырь. Ведь не зря людям дается время до принятия обета. Нужно все обдумать и взвесить, прежде чем решиться. И прежде всего на брак и религиозные обеты, ведь наносится непоправимый вред себе и другим, если относиться к обетам неподобающе и без полной уверенности в чувствах.

Айме с трудом смолчала, щеки ее зажглись гневом, но ледяное спокойствие Моники вызвало в ней подозрение, пока та выходила из ветхой гостиной:

– С твоего разрешения, Ренато. Мне нужно уладить некоторые дела. Разумеется, ты остаешься в самой лучшей компании.

– Слава Богу, твоя сестра чувствует себя лучше, – с облегчением отозвался Ренато.

– Не знаю, что она решила, – Айме, еле сдерживая бешенство, не обратила внимания на его слова. – Лунатикам нельзя доверять. Они всегда появляются там, где их не ждут. Позволишь мне отлучиться? Я покину тебя на минутку.

Она поспешно вышла и заметила вдалеке Монику, которая направлялась в сад, и побежала к ней:

– Моника! Моника, нам нужно поговорить.

– Именно этого я и ждала. Я собиралась дойти до одного местечка в саду, где можно поговорить без свидетелей

– Здесь нас никто не слышит, и я хочу знать, чего ты добиваешься.

– Только одно меня волнует: помешать тебе огорчить Ренато, помешать поступить с ним непорядочно. Я готова уйти с твоего пути, уступить место, унизиться, подавить чувства, только бы не выдать тебя за Ренато, чтобы ты растоптала его своей ложью и уловками.

– Я не лгунья и не хитрая, как ты думаешь. Я тоже его люблю.

– В этом ты клялась, и однажды я поверила, что он твоя настоящая любовь, что ты способна жить ради него. И я решила уйти. Я думала, что мое единственное призвание – жить одной и обрести покой в монастыре, которого мне недоставало. Но теперь все изменилось. Ренато безумно любит тебя, и такая любовь делает его беззащитным и слепым.

– Ладно, я лишь хочу понять, чего ты добиваешься. Тебе не напугать меня угрозами распустить язык, болтая всякие глупости.

– Тебе придется так жить. И это не глупости. Все зависит от твоего поведения, Айме. Ты обещала подумать, быть искренней, испытать совесть, взвесить все.

– Я обещала принять решение и приняла. Я решила выйти за Ренато, посвятить ему всю жизнь, стать хозяйкой семьи, дома, совместной жизни, и не позволять никому вмешивались в наши дела. Я обещала принять решение и вот оно. Ясно? Так что возвращайся в монастырь и оставь меня в покое, наконец!

– Айме, я уйду, когда ты исполнишь обещание. Это мое последнее право, и я не откажусь от него. В твоей жизни есть темные стороны, но не переживай, я не стану принимать во внимание твое прошлое.

– А что ты знаешь о моем прошлом?

– Я не скажу, Айме. Иначе останусь беззащитной, а ты слишком опасный враг. Я ничего не скажу и не сделаю, пока ты достойно ведешь себя с Ренато. Мне достанется самая неприятная роль, уединенная, роль помощницы. Хочешь или нет, но я буду жить рядом с тобой, как воплощение живой совести.

– Если ты думаешь, что я стану терпеть…

– Будешь терпеть. К тому же, это не продлится всю жизнь.

– Хорошо еще, что ставишь срок своей слежке, – уколола разъяренная Айме.

– Именно. Когда ты родишь Ренато ребенка, я уйду от вас навсегда. Надеюсь, что осознания материнства будет достаточно. Надеюсь…

– Простите, – вдруг прервал Ренато. – Я чувствовал, что вы спорите, и не мог оставаться в комнате. Твои последние слова показались мне очень интересными, Моника. Я их расслышал, и хочется понять, что ты имела в виду. Ты сказала: «Надеюсь, что осознания материнства будет достаточно». Какое осознание ты имела в виду? Это относится к Айме?

На лице Ренато появилось серьезное и другое выражение, какого не было при Айме. Несмотря на хитрость и цинизм, та испугалась. Но Моника сердечно улыбнулась, мягко опираясь белой ладонью о руку Айме, уклоняясь от ответа:

– Да, но не следует относиться так серьезно, знаешь ли. Речь шла о советах старшей сестры, вероятно, чересчур монашеских. Айме слишком молода для замужества, и это единственная причина моих страхов. Понимаю, по моей вине ты неверно все истолковал, но она еще раз поклялась в любви к тебе и что станет жить ради тебя. Я верю ей. Это залог вашего счастья. Ничего на свете меня так не волнует, как ваше счастье, а Айме пообещала блюсти его.

– Что ты скажешь на это, Айме? – с нежностью спросил Ренато, обратившись к ней.