– Это правда. Она поступила прекрасно, и я ей благодарна от всего сердца. Мне было бы приятней, будь у Айме такая черта; но да ладно, – согласилась София и обратилась к слуге: – Баутиста, во всем, что касается больных, подчиняйся Монике.

– Но она приказала безумные вещи! Хочет для них отдельный барак с окнами во всю стену, кровати с простынями, ночные столики, куда можно поставить воду и фрукты, которыми, по ее мнению, должны питаться эти лодыри, а также приказала послать за врачом в Сен-Пьер, и чтобы он всегда был в Кампо Реаль.

– Эта идея меня тоже посещала, – заверила София.

– Еще она хочет лишить меня полдюжины работниц с плантации, дабы те заботились о больных, и исписала десять листов бумаги с названиями лекарств и всего необходимого, как она сказала.

– Все, что приказала Моника, исполнится до последней буквы. Ты рад, Ренато?

Ренато промолчал. Скрещенные руки и холодное жесткое лицо вот-вот готово вспыхнуть небывалым возмущением. Не дожидаясь ответа, сеньора Д'Отремон повернулась к Баутисте:

– Окажи мне любезность, выполни все, что я велела, Баутиста. Ах! И не забудь извиниться перед сеньоритой де Мольнар за свою грубость. Это просьба и приказ.

– Как прикажет сеньора, – еле сдерживаясь, согласился Баутиста и вышел.

– Что ж… – вздохнула София. – Печальное дело решено. Тебе так не кажется, сынок?

– Нет, мама. Зло сидит глубже, и я должен его искоренить. Но как ты сказала давеча, через пару часов состоится моя свадьба. Я согласен на этот крайний срок.

– Как пожелаешь. Я не стану тебе мешать. Хочу видеть и ощущать тебя хозяином и господином Кампо Реаль.

– Так и случится, мама. Даже не сомневайся.

– Я собирался выехать на плантации, Моника.

– Правда? Полагаю, где-то здесь бродит Баутиста.

– Да. Пришел поговорить с матерью и проиграл первую битву.

– Неужели Ренато? Тебе удалось…?

– Мать признает твою правоту и бесконечно тебе благодарна. Когда мы были подростками, ты вдохновляла и наставляла меня на путь истинный. Я знал, что с твоей помощью многого достигну. И мы добьемся полного преобразования. Да, Моника. Благодаря тебе, в раю Д'Отремон не останется закоулков ада.

Не успела Моника опомниться, как Ренато поднес ее руку к губам, целуя с благодарностью и нежностью, с юношеским бесхитростным восторгом, возвращаясь в головокружительное время, к далеким дням отрочества, когда она была ему сестрой, подругой, учительницей, советчицей, когда он для нее представлял собой возвышенную мечту об идеальной любви. Однако она резко выдернула руки, когда позади них появилась прекрасная фигура Айме, которая язвительно пошутила:

– Что это? Похоже, мой господин жених испытывает восторг к сестре-настоятельнице.

– Я даже не монахиня, сестра. Еще нет. Разумеется, каждая из нас последует своей дорогой…

– Айме, я от всего сердца благодарил Монику, – разъяснил Ренато. – Благодаря ей, свершится первый человеческий и справедливый поступок в Кампо Реаль. Но нельзя терять время. Я должен проследить за исполнением приказов Моники. Ты устала, и не мешало бы тебе отдохнуть.

– Я не устала. Это слишком сказано. Действительно, многое нужно сделать и пока рано отдыхать. Я хочу поговорить с доньей Софией и сразу же вернуться на плантации.

– Как пожелаешь, Моника. А сейчас, простите, мне нужно идти. До встречи.

– Ты почти не был со мной, Ренато, – пожаловалась Айме.

– Будет еще время, Айме. Будет много времени, – заверил Ренато и покинул сестер.

– Идиот! – процедила сквозь зубы Айме.

– Нет! – горестно упрекнула Моника.

– Да, идиот. Конечно же ты купаешься в воде из роз.

– Скорее, в воде из шипов, сестра. Хочется думать, что ты искренне его любишь и ревнуешь.

– Ревную к тебе? – с деланым презрением отпарировала Айме.

– Разумеется, нелепо так думать. Но не волнуйся. Я лишь забрала ту часть, которая тебе не нравится: тяготы, хлопоты…

– И всю благодарность Ренато, понятное дело.

– А у тебя вся его любовь. Так что не жалуйся.

– Я лишь защищаюсь. Вот увидишь, как все переменится, когда завтра он женится на мне.

– Именно этого я и желаю. А сейчас, с твоего разрешения… Ступай к своим духам, кружевам и шелкам. А я вернусь к моим невзгодам, язвам и больным. Больше мы не столкнемся, сестра. У нас разные пути.