– Что я могу сказать? Разумеется, ничего. Пойду собирать чемоданы.

18.

– Колибри! Колибри!

– Я здесь, хозяин. Что прикажете?

– Подойди, повтори-ка приветствие, с которым будешь щеголять в Сен-Пьере.

В дверях каюты капитана, ловкий, как белка, черный, как сажа, веселый, как колокольчик, новый член экипажа «Люцифера» кривлялся самой очаровательной гримасой. Ему было около двенадцати лет, большие глаза звездами сверкали на темной коже. Черные-пречерные волосы на голове казались зернышками черного перца, голова крутилась, как у куклы, гибкая талия сгибалась в шутливом придворном поклоне, сопровождаясь самым лукавым выражением.

– Прекрасно, – со смехом одобрил Хуан. – Так ты поприветствуешь новую госпожу, и к тому времени наденешь новый костюм из красного бархата.

– Правда, хозяин? – воодушевился мальчик, именуемый Колибри. – Вы подарите мне новый костюм? Алый костюм с бубенчиками?

– Ну разумеется. Когда я тебя обманывал?

– Никогда, хозяин. Вы сказали, что заберете меня на свой корабль, и ваш корабль меня взял. Что все дни я буду питаться – и все дни я ем. Что мне не придется больше грузить дрова – я не поднимаю даже щепки. А еще вы сказали, что дадите мне гроздь винограда, большую, здоровенную, и это…

– Разбойник! Ты быстро научился выпрашивать, и мне это не нравится. Вот гроздь винограда. Бери и убирайся.

Со смехом Хуан Дьявол взял с подноса на грубо сколоченном столе самую красивую гроздь винограда и подкинул в воздух, а мальчик подхватил ее и весело умчался, как маленький колибри.

– Вы очарованы этим мальчуганом, капитан, – сказал старший помощник. – Он ни на что не годен на корабле, разве что отвлекать. Он сильный и ловкий, и может стать хорошим юнгой.

– Не хочу юнг. Не нужны они мне на судне. Я нанимаю мужчин, которым могу дать по загривку, если что не так. Но не детей, чтобы их мучить, когда вздумается.

– Хорошо, – согласился помощник, и тут же попросил другим тоном: – Можно мне глотнуть?

– Зачем? Не думаешь, что выпил уже достаточно?

– Уж и пить нельзя на этом корабле.

– Очень скоро ты напьешься до упаду, когда станешь капитаном.

– Вы и вправду останетесь в Сен-Пьере? Это всерьез?

– Когда я тебя обманывал?

Медленно Хуан встал, наполнил трубку светлым табаком, зажег ее и задумчиво выдохнул голубой густой дым. Он был уже семь недель в море, его кожа еще сильнее обветрилась. Темные непокорные волосы кудрявились на высоком лбу, выделялся массивный и волевой подбородок. В больших итальянских глазах появилось иное выражение, а пухлые и чувственные губы чуть улыбнулись далекому образу женщины.

– Видели бы вы сейчас выражение своего лица, капитан.

– Выражение лица? А что?

– Вас как будто опоили зельем с Гаити, приготовленное непонятно из каких трав. Эти зелья крадут душу. Говорят, они убивают.

– А я жив, Сегундо. Кроме того, я богат. Понимаешь?

– Хм! Думаю, вы слишком полагаетесь на эти маленькие деньги, что у вас есть.

– Их не мало. Их хватит с избытком для того, что я хочу сделать.

– Оставить «Люцифера», забраться внутрь страны, – проворчал старший помощник. – Кто такое видал?

– Я и не собирался забираться вглубь страны. На скалах Мыса Дьявола я построю дом, подобный крепости. Куплю десять лиг земли [7], примыкающие к мысу, карету с двумя лошадьми, четыре рыбацкие лодки. Затем куплю красивые вещи, что нравятся женщинам: зеркала, одежду, духи.

– Вы только об этом и думаете. Как же можно изменить мужчину...

– И что? Я люблю ее, и она станет моей навсегда. Никто не посмотрит на нее, когда это случится. Не положит на нее глаз. Я дам ей все, что она пожелает и попросит, о чем будет мечтать.

– Не хватит и золотого прииска, чтобы ее удовлетворить; ей нравится роскошь.

– У меня есть прииск, это «Люцифер». И он продолжит ходить по морю с тобой в качестве капитана. Ты знаешь путь к хорошему улову.

– Но иногда дела идут скверно. Вы сомневались в исходе этой поездки, но все сложилось наилучшим образом. Вам очень повезло, капитан.

– Отныне мне всегда будет везти. Звезда Хуана Дьявола не погаснет.

– Но может неожиданно покраснеть.

– Ты что, пророком себя возомнил? – упрекнул явно раздосадованный Хуан.

– Вы все-таки еще подумайте, капитан. Хорошо бы пару месяцев не возвращаться на Мартинику. Иногда полиция становится очень любопытной, а учитывая ваших врагов…

– Ты про того с порезанной рукой? Собака лает, но не кусает. Ему можно заткнуть рот несколькими монетами. Единственное, что осталось в Сен-Пьере – это долг знаменитому Ренато Д'Отремону. Я верну все до последнего сентаво [8] и примирюсь с сыном доньи Софии.

Он прикусил трубку и сжал кулаки. Вероятно, душу обожгло детское воспоминание, отразив на лице печаль. Но недавнее воспоминание смягчило все, и он воскликнул: