Моя сестра была не такой сестрой, каким братом был для меня Лукас. Мы видели ее крайне редко, ведь сразу после рождения папа отнял ее от Эллен и передал на воспитание своей сестре. По нежеланию Эллен что-либо об этом рассказывать я поняла, каким сильным ударом это для нее стало, но она простила отца, и мы с Лукасом, появившись на свет, остались в семье. Эмма никогда с нами не жила. Она лишь изредка приезжала на каникулы, так как тетя Маргарет жила слишком далеко, чтобы делать частые визиты.

Все, что я помню о сестре — это ее любовь к нам и полное послушание отцу. Она всегда так болезненно с нами расставалась, особенно с Лукасом. И каждый раз, когда она уезжала, мне казалось, у меня оторвали часть души. В последний раз она приезжала, когда ей было двенадцать. Выглядела она слишком взрослой, как мне показалось, но я в свои семь лет не могла оценить все здраво и была лишь рада ее видеть.

Больше она никогда не появлялась в нашем доме в Атланте, по крайней мере, официально. Спустя два года убили отца, и Маргарет сообщила нам, что Эмма исчезла. Еще через четыре года тело Эммы нашли в сгоревшей машине на окраине Чикаго.

Это была вся жизнь моей старшей сестры. Коротких восемнадцать лет.

Я никогда не понимала жестокость отца по отношению к ней. Почему он поступил так со своей дочерью, оторвал ее от родителей, не позволял часто приезжать? Эти мысли были слишком сложными для понимания ребенка, и я терялась в выводах, сомневалась, но только не понимала смысла в том, что происходило в нашей семье.

Здесь я становилась в тупик, если бы ни один странный случай. Я помню все, как будто только минуту назад она вышла из комнаты.

Я спала, и мне снился один из моих детских кошмаров. Мрак, приглушенное рычание и страшное ощущение, того, что за мной следят чьи-то злые глаза. Я проснулась от странного шороха и резко села в кровати. Вид знакомой спальни успокоил меня, всегда успокаивал, и я представила, что это идет отец, чтобы проверить горит ли в моей комнате свет.

Но шум слышался не со стороны двери, кто-то и правда заглядывал в окно, легко барабаня пальцами в стекло. Я натянула одеяло до самого подбородка, но не закричала. Папа говорил, что крики только нравятся монстрам.

Прижимая руки к груди, я ощутила дикое биение собственного сердца. Над рамой окна промелькнули чьи-то глаза, и я задрожала. Хотелось позвать папу, но я вспомнила, что он умер, и упрямо стиснула зубы. Маму звать не хотелось вопреки страху.

— Джейн.

Легкий шепот заставил меня задрожать сильнее. В окне снова показались глаза, но в этот раз я увидела знакомое лицо, и сердце дико забилось, но теперь от радости. Срываясь с кровати, я подбежала к окну и трясущимися руками отодвинула задвижку. В комнату ввалилась девушка, высокая, длинноволосая, в шортах и футболке. Я в ужасе уставилась на сестру, ведь за окнами падал снег.

Эмма выпрямилась и протянула ко мне руки. Я без раздумий бросилась в объятия сестры. Я всегда была мелкой, но тогда я даже не заметила, что сестра, старше меня на пять лет, превышала меня в росте на добрых тридцать сантиметров. И все же я не могла не приметить, что сестра выглядит лет на восемнадцать, хотя ей всего-то пятнадцать.

От радости мое сердце готово было вырваться из груди. Я уже представила, как обрадуется мама и Лукас, и смотрела на сестру, не в силах поверить в то, что она настоящая. Эмма взирала на меня сверху вниз все с той же безграничной любовью, и я перестала сомневаться.

— Эмма, я так рада! Так рада! — шептала я, когда мы сели на кровать. Эмма все еще держала мои руки в своих руках. Я смотрела на нее и не моргала, в страхе, что она растает, если я закрою глаза.

— Я тоже, дорогая. — Голос Эммы дрожал от волнения. — Я так соскучилась.

Мы не виделись три года. Я пыталась понять по выражению ее лица, знает ли Эмма о том, что случилось с папой. Но она знала. Именно поэтому она пришла.

— Где ты была? Тетя Маргарет и мама чуть с ума сошли от беспокойства, — с малой долей укора сказала я.

Эмма побледнела и перестала улыбаться. Я мысленно обругала себя за то, что причиняю боль сестре. Разве это важно теперь? Главное, что она вернулась, и мама больше не будет плакать.

Я была наивным ребенком, повидавшем слишком много горя за свою короткую жизнь и мне хотелось верить, что Эмма останется. Только она могла помочь нашей семье оправиться после смерти отца.

— Джейн, у меня очень мало времени, поэтому ты должна слушать меня внимательно, — сказала Эмма, и я беспрекословно повиновалась. Глядя на сестру огромными глазами, я замолчала.