— Это ты! — прошептала я со злобой. Очередная улыбка озарила лицо Эмбер.

— А ты думала Найджела Дэвиса, сына мэра, интересуют такие неудачники, как твой брат? — спросила она с нескрываемым отвращением. — Что ты, не льсти себе и ему. Вы всего лишь временные жители этого города, потому что Реймонд — это наша будущая собственность.

— Чего ты хочешь? — резко оборвала я ее, не желая слушать возвышенные речи об этом проклятом городе.

Браун снова улыбнулась и поднялась на ноги.

— Все просто. Ты бросаешь Итана, и Найджел больше никогда не подойдет к твоему брату-ничтожеству, — высказала она и замолчала в ожидании моего ответа.

Конечно, все было очевидно, и у меня не было выбора. Те две минуты, что были предоставлены на раздумья, я думала о том, как сильно успела привязаться к Итану и как скажу ему о том, что между нами все кончено.

— Хорошо, — в итоге сказала я, и Эмбер с широкой улыбкой направилась к двери.

— Поздравляю вашу семью с этим светлым праздником, — пропела она и громко хлопнула дверью.

Этот удар еще долго звучал в моих ушах. Я снова села на кровать и почувствовала, как слезы все-таки появились в моих глазах. Нетерпеливо смахивая их, я лишь тогда заметила, как сильно дрожат мои руки. В попытках успокоиться, я прошла по комнате три раза, и мой взгляд метнулся к книжным полкам, где между пестрыми корешками современной фантастики Лукас втиснул наш старый семейный фотоальбом. В тот момент я не могла не взять его в руки и сделать себе еще больнее. На ватных ногах я вернулась к кровати и после очередного глубокого вдоха, превозмогая боль и отчаяние, перевернула первую страницу.

Ненависть резким порывом пронзила грудь. Даже дышать стало трудно. Снова появились слезы, но я зажмурилась на несколько секунд, решительно не позволяя себе плакать. Предательство матери теперь казалось еще ужаснее, еще страшнее, когда я смотрела на ее молодое лице, ее улыбку и любящий взгляд, которым она всегда, все тринадцать лет совместной жизни смотрела на моего отца.

Если бы сейчас кто-то сказал мне, что его уже восемь лет нет в живых, я не смогла бы поверить. Я снова чувствовала все так же ясно, как и в тот день. Та, прежняя жизнь, была настолько яркой, счастливой, что я просто не могла поверить в то, что ее больше не будет. Хотя мне казалось, что ее просто не существовало, мое детство было выдумкой, мне все это приснилось. Это был очередной, слишком реальный сон, который не отрывается от сознания, даже когда ты уже проснулся.

Я пролистала несколько страниц. Мои пальцы медленно скользили по улыбкам родителей, по моим блестящим детским глазам, по каждому моменту того счастья, которое вдруг в один миг исчезло. Я даже успела забыть, как это больно. Когда-то давно я отложила эту боль в дальний ящик своего сердца, чтобы она не убила меня окончательно, но она досаждала мне каждый день, каждый час. Каждую секунду эти восемь лет я жила со скрытой болью, даже самой себе в этом не признаваясь.

В этот момент я уже не слышала звуков доносившихся со двора, забыла о свадьбе, о счастливой матери, брате и Итане. Все мои мысли заполнял отец. Я неожиданно улыбнулась, когда воображение нарисовало его улыбку и всегда блестящие темные глаза. Я перестала листать фотоальбом, разрешая воспоминаниям захватить меня.

— Джейн?

Я вздрогнула, и фотоальбом на моих коленях захлопнулся. Воспоминания еще не рассеялись, и мне показалось, что это просто одно из них. Я узнала голос тети Грейс, хотя не слышала его уже больше трех лет, и это заставило мое сердце забиться быстрее. Возвратив фотоальбом на книжную полку брата, я взглянула в зеркало, вытерла слезы, сделала два глубоких вдоха и открыла дверь.

Тетя Грейс была моим самым любимым человеком из всех, кто сегодня приехал в наш дом. Она всегда была доброй, но ужасно одинокой. Сегодня, как впрочем и всегда, она выглядела немного старше своих лет, но приятного цвета бежевое платье освежало ее этим вечером. След глубокой печали навсегда остался в чертах ее красивого лица. Глаза, когда-то ярко-синие, теперь были серыми и тусклыми. Она тоже знала, что такое смерть близкого человека, но, в отличие от Эллен, не предавала любовь к своему мужу. Я посмотрела на нее и улыбнулась.

— Привет, дорогая. — Тетя поцеловала меня, и мы сели на кровать. Я почувствовала такое необходимое мне сейчас доверие и поддержку, а мягкая улыбка тети подействовала на меня как болеутоляющее.

— Как вы живете?

Тетя Грейс поправила складки на платье и снова посмотрела на меня с присущей ей мягкостью.

— Хорошо. Но сейчас это не так важно. Как ты, Джейн? — приятный голос тети, тем не менее, словно ударил меня током.

Я сделала глубокий вдох и непроизвольно расправила плечи. Тетя лишь сильнее сжала мою ладонь в своих хрупких пальцах. Она была единственным человеком, чувства которого всегда были мне дороги, и очень часто оставаясь у нее на лето, таким образом, сбегая от матери, я радовалась возможности просто видеть ее каждый день.

— Терпимо, — ответила я, чтобы не расстраивать тетю.

Я почувствовала, как горят щеки, выдавая мою ложь. Светлые глаза тети Грейс заискрились от понимания правды, которую я так тщательно пыталась скрыть, и я быстро перевела взгляд на свои колени. Эллен никогда не была похожа на сестру. Мама не отличалась тактом и деликатностью, никогда не могла разглядеть истинные чувства и очень часто попадалась на мои актерские способности, чего никогда не случалось с тетей Грейс.

— Ты просто обязана быть сильной, моя девочка, — неожиданно сказала она. Тон ее голоса заставил меня снова на нее посмотреть. Я, конечно, ожидала чего-то подобного, но не так резко и поэтому растерялась. Тете Грейс всегда было легко меня смутить, при этом она никогда этого не хотела. — Если не ты, то кто еще поддержит Эллен? Не думаю, что Лукасу сейчас есть дело до вас обеих. Им, твоей матери и твоему брату, сейчас обоим нелегко. Особенно Эллен. Все вокруг и ты, самый близкий человек, обвиняют ее в предательстве. Она сама себя обвиняет. Но ты ее дочь, попробуй ее понять, ведь больше жить как раньше у твоей матери нет сил. Пойми это, Джейн. И пожалуйста, постарайся принять.