Позавтракали на постоялом дворе. Утро выдалось свежим и ясным. Папа с виду стал прежним, беззаботно улыбчивым. В тон ему солнышко радовало весёлыми лучами из-за пиков Гарбурага, отрога орочьих гор. Я почти успокоился, даже немного соскучился, пока дожидался папку - он отлучился с кучером, велев мне сидеть в трактире. Где-то через час он вернулся без кучера, но с женщиной, на вид мастерицей, и двумя детьми. Мальчиком и девочкой примерно моих тогдашних лет. Мы сразу направились к нашему возку. Папа занял место на козлах, я, ни о чём не спрашивая, с новыми пассажирами устроился внутри. Места хватало, а компании я был только рад. Мастерица сама сразу всё о себе рассказала, едва спросив, как меня зовут. Впрочем, могла и не спрашивать - она всю дорогу величала меня Лаской. Её звали Ила, сыночка Дёня, а дочку Клошей. Гостили они в местной деревне Щучихе у её родителей, пока их муж и хозяин с артелью ходил по сёлам. Нынче сезон уж кончается, и пора им проведать в Скворцах оставленный на дальнюю бедную родню домик с огородом. Скворцы это большое село, что рядом со Скворечником - странноприимной обители старого ордена странствующих монахов. Хотя все, конечно, помнят, какие они монахи! Были чародеями, ими и остались, куда только Инквизиция смотрит! А туда же и смотрит - в карман честному негоцианту, каким является её отец, владелец только что покинутого нами постоялого двора. Людям они помогают, скажите, пожалуйста! Кляузы помогают строчить и с толку сбивают слухами и всяческим вздором. Батюшка её весьма сетует и прям не знает сам, к кому бы обратиться за помощью. Вот мой отец человек благородный и понимающий - это сразу видать. Взялся доставить её с детками и плату взял умеренную. Может быть, он и папеньке её чем-нибудь поможет? Тоже за приличную благодарность, разумеется. Я пожал плечами, а она затараторила далее. От её тарахтения я отвлёкся рассматриванием других попутчиков. Девочка прижалась к матери и любопытно поглядывала на меня из-под её обширного бюста. Пацан старался держаться особняком, явно что-то мне демонстрировал. Наверное, что и не таковских видывал, вообще, он бывалый, вот - баб сопровождает. Ссутулился, ладошки зажал меж коленок, по-дурацки надулся. Поглядывал, как ему, несомненно, казалось, угрюмо и проницательно, а на самом деле испуганно жмурился и затравленно зыркал. Дело для меня было совершенно ясным - погостил мальчик у дедушки, подружился с деревенскими ребятишками. А дома будет сочинять!

В полдень папа устроил короткий привал. Мы поели на лужайке, Ила застелила травку для того и припасённым покрывалом. А папа перекусил на козлах, со взведённым арбалетом на коленях. Это обстоятельство никто больше не оценил, кажется, даже не заметил, и я тоже не стал заострять на нём внимания. Всё с виду было благополучно, отец казался благодушно умиротворённым. Если честно, его показное спокойствие меня слегка пугало. Хотя по сию пору не могу представить себе папу чем-то встревоженным. Боюсь, что в том возрасте я от такого зрелища мог и в порты накласть. Но, повторюсь, всё выглядело мирным, и мы спокойно продолжили свой путь. Вечером Ила с детьми вышли в Скворцах, а папа направил лошадей, куда бы вы думали? Конечно же, в Скворечник! Путь в столицу герцогства занял семь дней, у нас было множество различных попутчиков, ночевали мы, конечно, не под открытым небом, а в постоялых дворах. Вы вполне себе представляете обычные дорожные впечатления. Но о первой ночёвке я хочу рассказать особо.

Прежде всего, нас там встретили - отец хорошо знал этих странных монахов. Ему кивали, хлопали дружески по плечу, улыбались. А меня не удостоили и взглядом! Но меня не очень это обижало, настолько монахи казались удивительными. В книжках сказок странствующих обычно изображали людьми в летах, согбенными, с клюками или посохами, в длиннополых одеждах с непременными капюшонами. Там же таких не было вовсе! Все мужчины были средних лет, стройные, поджарые, крепкие, подтянутые. Я не увидел ни одного больного или просто уставшего - все они были какие-то напружиненные. Но и не суетливые или дёрганые, их отличали явственно мною ощущаемый покой, отрешённость. Странное сочетание? Для меня удивительное! Я вдруг понял, что вижу просто множество различных версий собственного отца! Они все были для меня, как для вас драконы одной серии. Я нисколечко не обижался на то, что меня не замечают. Мне просто очень понравилось быть с ними, среди них. Но отец отвёл меня к детям.

В Скворечнике за высоким тыном располагались несколько палат, среди них была и детская. В трапезной множество ребят моих лет или постарше ужинали за длинными столами. Я запросто присел на лавку, какой-то паренёк, уже отужинав, облизал ложку, протянул её мне. Другой подал краюху хлеба и луковицу. Я в очередь потянулся к блюду с кашей, захрустел луком. Обычно мы так и ужинали у себя в замке. Поев, я направился за ребятами в общую комнату, где продолжил интересные наблюдения. Мальчишки так же, как взрослые, ни о чем меня не спрашивали, старательно не смотрели на меня. У некоторых это получалось весьма уморительно. В целом они вели себя как взрослые монахи, но им, конечно, ещё было расти и расти. Особенно это выражалось в их одежде, такой же, как у взрослых. Но не просто такой же, а явно перешитой из взрослой! Причём, несомненно, не женскими руками. Та же замша и шерсть, рейтузы, блузы и жилеты. Так же одновременно и различные, и, без всякого сомнения, принадлежащие одному гардеробу. Впрочем, в общей зале меня сразу заинтересовали книжные шкафы. К ним и подходили мальчишки, чтоб с удобством расположиться за столиками. Удивительно, на каждом стояла лампа!

– Обалдел?
– доброжелательно спросил паренёк значительно старше меня, - пойдём-ка вон туда, там сказки.

Он потянул меня за рукав к низенькому шкафу всего в несколько полок. И я действительно обалдел - на полках я увидел некогда подаренные мне дедушкой книжки! Я не знал, что и думать о папе. Запомнил лишь заполнившую меня с головой гордость - как здорово быть его сыном!

Повторюсь, путь наш до столицы, славного града Дузвилла, ничем особенным мне не запомнился, что совершенно неудивительно - нас сопровождали несколько странствующих монахов, а их как-то уважительно ненавидели все дорожные неприятности, от таможенных стражей до обычных хамов, не наделённых должностными полномочиями. Отец с друзьями так и правили по очереди лошадьми или ехали верхами поблизости. На подъезде к столичным окраинам, когда я оказался в одиночестве, он неожиданно решил составить мне компанию.

– Не удивляйся, Олакс, моим словам, - начал он проникновенно и немного печально.
– Особенно прошу тебя - не пытайся понять их сразу, просто постарайся хорошенько запомнить.

Я насторожился.

– Это называется отцовским напутствием, и это мой долг. Ты можешь слушать с закрытым ртом?

– Прости, папа, - спохватился я.

– Вот и умница, потерпи, я недолго, - улыбнулся он. Лик его омрачился.
– И ты прости, что так рано выпало нам прощаться, толком не познакомившись. Но ты не раб, и не заложник мой, ты гость, тебе надлежит идти своей дорогой. Дорога та трудна. Ты знаешь, что такое дружба?

Я кивнул.

– У тебя будут друзья. Одних ты потеряешь, другие тебя предадут. Это называется разочарованием. Ты знаешь, что такое любовь?

– Как мама?

– Да. Как мама. Она ввергнет тебя в отчаянье, что горше всех разочарований. Ты знаешь, что такое боль?

– Вроде бы да...

– Люди будут делать тебе больно просто из развлечения. Чтобы послушать, как ты плачешь...

– Я не заплачу!
– воскликнул я зло.

– Нет стыда в слёзах от боли, сын. Срамно смеяться над слезами.
– Покачал он головой.
– Я верю в тебя. Ты покараешь предателей, отомстишь обидчикам, оправдаешь чьи-то упования. И сам не раз предашь, обманешь, и в гневе нанесёшь напрасные обиды...

– Папа, нет, никогда...

– Ты слушаешь?

– Прости.

– И ты поймёшь, что всё это лишь путь, дорога - то солнышко, то град с дождём. Ты вернёшься в замок. Придёшь в Скворечник, спросишь, чем помочь? И однажды...

Я вновь открыл рот, не снеся драматизма взятой им паузы.

– И однажды ты повторишь всё это сыну, слово в слово!

– Ой!
– мне захотелось плакать и смеяться. Но получилась просьба.
– Папа, научи играть на лютне?

***

Прода 09. 04. 2018