Шрифт:
– А почему шепотом? – спросил я так же тихо. Хотя мелькнула у меня догадка: видать, дядя Толя к воздушной ветеринарше неровно дышит.
– Меня красивые имена в дрожь бросают, – признался разомлевший шкипер Юша. – Амалия Аскольдовна… Мурашки по коже. Имена – дело тонкое. Вот ты при знакомстве как назвался? Шурик. И всё.
– Что всё? – не понял я. – При чём тут Шурик? Это же не Амалия.
– А сказался бы Александром – не получилось бы у нас с тобой мишпухи, как говорит дядя Ёся. Не снюхались бы.
– Почему?
– Понимаешь, Шурик – имя свойское, воровское. Раньше шуриками настоящую братву называли, чистых по жизни. Ну, перекликается: шурик-жулик. Воры, к слову, называют себя либо Шурик – Захар там, Устимовский, – или, скажем, Саша – Саша Север. Помнишь: «Владимирский централ, Шурик Северный»…
Как раз во время очередной арии ветеринарша Юшу и заметила.
– Анатолий Ефимович! – позвала она. – Принесли? Давайте быстрее!
– Лечу! – на миг мне привиделось, что шкипер и в самом деле воспарил воздушным шаром. – В лепшем виде!
Он впорхнул в вольер, едва не застряв в калитке, и грузно приземлился у ног шахини на подошвы своих тяжелых ботинок-говнодавов. Земля дрогнула. Цесарок подбросило и шмякнуло.
– Где? – коротко спросила ветеринарша.
– Вот! – Юша гордо протянул ей заветную бутыль.
Лицо зрелой красавицы окаменело. От неё дохнуло холодом Хозяйки Медной горы.
– Это что? – ледяным тоном спросила она.
– Это… лекарство вроде, – растерянно сообщил Юша, по тону прелестницы предчувствуя нехорошую непонятность.
– Какое?
– Откуда я знаю… Вы же ветеринар.
– Вам кто его дал?
– Ну, эта… Типа Светлана. Или Марина?
– Я русским языком просила – метилхлорпиндол! Что непонятного? Это порошок! А вы что принесли? Вы порошок от жидкости в состоянии отличить? Лариса, бегом, одна нога здесь, другая – сама знаешь где! Пять минут, время пошло!
Шкипер стоял и обтекал, как обосранный юнга.
Амалия Аскольдовна снова повернулась к нему.
– И как тут прикажете работать? – вопросила она Юшу уже ровным, но грустным мелодичным голосом. – Вы вот это хотя бы можете выразить в слове… А мне что делать? Не владею я вашей лексикой. Да и не люблю, признаться. Издержки воспитания. Но ведь никаких нервов не хватит!
Ветеринарный доктор горько склонилась над цесарками. А мы с дядей Толей пошлепали прочь от вольера, как две макаки.
– Вот сейчас ничего не говори, – предупредил шкипер. – Во избежание. Сцуко, фуль я смолоду в студенты не подался? Нет же, хавиру ковырнул! А Светке за этот пропердол еще аукнется…
Неожиданно из-за спины Юши опять раздался нежный голос Амалии:
– Анатолий Ефимович!
Юшу развернуло, как фигуриста Плющенко, – тремя тулупами.
– Да, Амалия Аскольдовна!
– Забыла сказать: вас директор разыскивает! Срочно. А мобильный ваш не отвечает.
– Как так? – Юша бешено захлопал по верхним, нижним и задним карманам, как внезапно воспламенившийся гражданин. – В кабинете, видать, оставил! Спасибо, Амалия Аскольдовна!
– Да не за что. Только поторопитесь: уже минут двадцать прошло. И не обижайтесь за то, что я на вас набросилась. Сами понимаете…
Шкипер расцвел.
– Да что вы! Да я… Вы же знаете…
Но Амалия к тому времени снова отдалась цесаркам. Уж извините за неудачное выражение. Издержки воспитания.
– Почему ж я, падло, в фельшеры не пошёл? – снова мрачно задумался Юша. – Вот не поверишь, Шурик, как мне нужна жертва… И прямо сейчас.
– Какая жертва?
– Любая. Ты бы тоже, к примеру, сгодился. Но не судьба.
Я мысленно возблагодарил судьбу.
В тот момент ни я, ни Юша не подозревали, с какой катастрофической скоростью некоторые молитвы доходят до Господа.
Жертва на одно пёрышко
В кабинет к Гликману мы ввалились на пару. «Набздюм», как говорит дядя Толя. Кроме директора зоопарка, у массивного рабочего стола вполоборота к нам расположилась дама недалеко за пятьдесят. Она придавила полными грудями столешницу (кажется, та даже слегка прогнулась); по обе стороны стула свешивались крупнофилейные части дамского тела. Женщина повернулась к нам и полыхнула печальными воспалёнными очами. Мне тут же вспомнился старинный анекдот насчёт бегемота, у которого красные глаза, чтобы легче прятаться в помидорах. Кстати, почему, как только я захожу на территорию зоопарка, мысли мои наполняются бегемотами? У нас ведь всего один бегемот – Гоша, и то карликовый. На парашу к которому Юша грозился меня направить.
– Наконец-то! – возбужденно всплеснул руками директор Гликман, когда увидел нас со шкипером. Вернее, обрадовался-то он шкиперу, а на меня зыркнул, как сыч на мышу, и раздраженно спросил Юшу: – А этого зачем притащил? Ты что, в хитрый домик с очевидцем приканал? Простите, Людмила Львовна, – слегка заискивающе обратился директор к незнакомке, – это такой профессиональный сленг. – И тут же набросился на меня: – Иди научный кабинет отмывать, под начало Дины Марковны!
(Дина Марковна руководит научно-просветительским отделом – тем самым, который накрыла волна фекалий).