– Ты мальца не тронь, Сёма… Исаевич, – заступился дядя Толя. – Малец пока со мною бегает.

– Щщас! – возмутился Гликман. – Может, ты его ещё и по ширмам втыкать научишь? Простите, Людмила Львовна, – снова извинился он перед грудастой дамой и повторил коронную фразу: – Это профессиональный сленг.

– Да про сленг я знаю, Семён Исаевич, – густым сочным сопрано выдохнула дама. – Потому меня к вам Кирилл и направил, вы же в курсе…

– Ну да, ну да, – закивал Гликман. А Юше приказал: – Ты этого своего… мальца за дверью оставь, разговор пойдёт серьезный, не за наш зоопарк.

– А за какой? – спросил Юша.

– За другой.

– Ты в смысле?..

– Смыслов, Толик, столько, что не знаю, как их по карманам рассовать. Короче, дело касается Мити Ломщика…

– Погуляй, Шурик, – бросил мне штурман, – но неподалёку, чтобы я тебя кликнуть мог.

И я оказался за дверью. Вернее, под директорским окном, которое по случаю летней жары было приоткрыто. Правда, для этого здание пришлось обогнуть. В принципе, если бы шкипер решил меня кликнуть, я бы мигом возник рядом. Хотя окошко выходило в тыл отдельного одноэтажного домика, где располагалась директорская администрация: сам Гликман, его зам Ольга Игоревна, а третий кабинет занимал шкипер Юша, штатная должность которого такой роскоши не предполагала. Но старую дружбу не пропьешь…

Тыл особнячка примыкал к сплошной стене зоопарка. Между ним и стеной была разбита симпатичная клумба. Кстати, в целом стена давно уже не сплошная: высокая решётчатая ограда из толстых стальных прутьев и декоративных узоров. Говорят, питерские мастера сработали. Так до сих пор ни одна сволочь не погнула – а пытались, и не раз.

– Идиоты, – заметил Юша, когда хвалился передо мною ограждением своего звериного узилища. – Это ж питерцы, у них же опыт… Вековой! Одна Петропавловская крепость чего стоит или, скажем, Кресты, Арсенальная крытка опять же: там решки ковали такие – носорог обломается, муха цеце хрен прожужжит.

А вот кусок прежней белёной кирпичной стены за особнячком почему-то оставили. Почему – не знает даже шкипер Юша. Загадка природы.

Подслушивать, конечно, нехорошо. Но приятно. Когда я подключился к тайной беседе, Митю Ломщика уже обсуждали во все корки.

– Да он такой же ломщик, как я – бульдозерист, – послышался пренебрежительный голос Юши. – Он и спалился-то чуть не на первой ломке, когда «куклу» подсадному менту втюхивал.

Зачем Митя втюхивал куклу менту и что в этом криминального, я не особо понял. Может, кукла была бракованная? Но давать срок за продажу некондиционной игрушки – это зверство.

– Тебе лучше знать… – Это уже Гликман. – …вы же с ним вроде дружили.

– Ты офонарел? В смысле – Вы офонарели? Ну да, как-то вместе кушали в одной семейке. Я его кой-каким вольтам игроцким обучал.

– Про карты не вспоминай, не надо!

Это снова Гликман.

– Что – не надо? Сам не хочу. Через это он в меня чуть в блуд не втянул, сука. Но дела прошлые. А что сегодняшние?

– Ломщик снова за кидалово взялся.

– Ах, вот оно где…

– Но, типа, легально. Ты систему моментальных кредитов знаешь? Кругом конторки такие: заскочил, тебе кредит шустро оформили по паспорту, а процент – космический. К тому же если человек просрочил, процент набегает на процент и вылезает сумасшедшая сумма. Взял десятку – а должен полмиллиона. И каждый день сумма растет. Люди машин лишаются, квартир – и всё по закону, договор подписывали. Не будешь платить – поломают все, что ломается. Или грохнут.

– Сёма… Исаевич, не гуляйте по ушам. Я не на Луне обитаю. Помнишь присказку такую чисто рыбацкую: «Слышен бабок легкий шелест, это лох идет на нерест»? Меня покойный папа учил: сынок, в долг не бери, на просто так не играй. Расплачиваться будешь больно и в неудобной позе. Так, значит, Митя конторку хитро вывернутую приобрел…

– Она называется «Шаром-даром». – Это уже дамочка, со всхлипом.

– Красивое название, – одобрил шкипер. – Узнаю я их по голосам… Витя Кумык, ты его… Вы его помните, Семён Исаевич, ну, можно сказать, по нашему трудному детству…

– Юша, без подробностей! – в голосе Гликмана я уловил нотки истерической тревоги. Видать, хотя Людмила Львовна и появилась по рекомендации какого-то Кирилла, но директору не очень хотелось, чтобы дамочка была в курсе мелких деталей гликмановского «трудного детства».

– Да я за то, шо Кумык тоже открыл сеть салонов, но мобильной связи. И назвал «Алё-малё». Я ему говорю: Витя, может, лучше сразу «Уру-ру»?

На меня навалилось слишком много неясной информации. Ломщики, менты с куклами, семейные обеды, уру-ру… До этого – хитрый домик, неведомые ширмы, по которым надо что-то втыкать. Не то чтобы я совсем ботан. Кидалово от лоха, конечно, отличу. Но шкиперским языком без словаря не владею. Да и со словарем тоже.

Но я отвлёкся. Подробностей разговора в кабинете я не запомнил, передаю в общих чертах. Необъятная Людмила Львовна оказалась бизнес-ледью из Воронежа, что-то там с салонами красоты. Не суть важно. А мамаша у этой леди проживает как раз в Мокром Паханске. Овдовела два года назад. Дочка мамашу не забывает, подпитывает (двухкомнатная квартира всё равно сынишке отойдет, единственному бабусиному внучку).

Но не уследила: решила бабуся этому самому внучку на двадцатилетие приобрести крутой ноутбук. За шестьдесят кусков! Во что старая учудила! Наличных не хватало, она и заглянула в ближайшую конторку «Шаром-даром», взяла кредит на двадцать тысяч. Деньги вернула в срок, но – понеслась душа в рай. Счетчик закрутился, коллекторы забегали. От старушки, чтобы расплатилась (а уже наскакало тысяч восемьсот), стали требовать продажи квартирки: мол, мы свою сумму возьмём, а тебе, старая, однокомнатную предоставим.