— Хоть бы о нем подумала, дура! Сколько бы еще ждала, не примчись сейчас Янтор?!

— А?.. — только и попискивала в ответ та, глядя на все вокруг такими глазами, будто впервые в жизни видела.

— Стихии! Что ты заладила: «А, а»? Ну-ка, исправляй, что натворила, дурында! — Кая впихнула ее в комнату Яра, вошла следом и закрыла дверь.

Ниилиль замерла, прижав руки к груди, глядя вокруг и не находя, за что зацепиться взглядом. Все было настолько!.. Таким!.. Только когда увидела валяющегося на кровати Яра, ойкнула и бросилась к нему.

— Я… ой… Ой, мама!

И заметалась, соображая, чем бы резануть по ладони. Кая выхватила у Троя нож с пояса, сунула ей в руку. И оттащила ничего не понимающего мужчину подальше, чтоб не вмешался и ничего не успел натворить.

— Сядь, Трой. Теперь все будет хорошо.

Ниилиль так в этом уверена не была: страшно ведь до обморока! Она же и побратимство-то всего один раз видела, как заключали — брат с любимым кровь смешали. И боялась что-то натворить не то, сделать еще хуже. По ладони резанула — раскроила так, что аж на кровать брызнуло, сжала ладонь севшего Яра, бормоча намертво врезавшиеся в память слова наговора:

— Кровь с кровью сплетаю, Стихии, это брат мой.

И силой плеснула, от души, не скупясь, не думая. И перепугалась еще больше, когда Яра выгнуло в дугу, до хруста. Кая только успела Троя по плечам хлопнуть, чтоб не вскочил.

Отпустило юношу не сразу, да и потом по жилам еще некоторое время гуляли то ледяные, то огненные искры, заставляя вздрагивать. Но зато потом, когда Ниилиль сумела разжать их намертво сцепленные пальцы, она облегченно разревелась: раны юноши затянулись, оставив только тонкие розоватые ниточки шрамов. Они не исчезнут, будут напоминать об обряде, как и ее шрам поперек ладони.

— Я… — всхлипнула, размазывая по лицу слезы. — Я сделала!..

— Родничок? — хрипло позвал ее Яр, догадавшись, кто она, только по золотым кудрям.

— Не болит больше? Прости-прости-прости, я не знала, я про все вообще забыла!

— Кречет все-таки был прав, — Аэньяр даже рассмеялся, — от любви дуре-е-еют. Не болит, не переживай. Да сядь же ты… сестренка. Кому сказать — не поверят, у меня мама — удэши и сестра теперь тоже. Кая, это же ты, выходит, и Родничку мама? — широко распахнул глаза — а в зрачках так и плескалось лукавство.

— Ну-у, если так подумать, — не менее лукаво улыбнулась та, — то да. А Янтору…

— Бедный Янтор, — хмыкнул Трой, уразумев, что уже все закончилось, и можно подойти, наконец, обнять сына, не опасаясь причинить ему боль. Ну, и дочку новоявленную тоже.

Та все еще всхлипывала, уже больше с перепугу, на него глянула огромными глазами.

— А вы — нэх? Ой… Я… Я ничегошеньки не понимаю!

И прижалась, ища хоть какой-то защиты от страшного вокруг.

— Я нэх, и Яр тоже, — кивнул Трой, закутывая ее в теплый плед. — Ты не бойся, в Эфар-танне тебя в обиду не дадут. И все расскажут и покажут.

По обмолвке сына он догадался, кто эта девочка. И если это правда, то трудно же ей придется, проспавшей в озере неведомо сколько столетий, очнувшейся в совершенно изменившемся мире. Она и вела себя больше как ребенок. Успокоилась — и вопросы посыпались с такой скоростью, что втроем едва успевали отвечать, успокаивать, объяснять и убеждать, что все хорошо, что зеркало — это вовсе не застывшая странная вода, что на стуле нужно сидеть, а вот эта подкрашенная вода в сбитом на пол пузырьке — чернила…

Никто не обратил внимания на приоткрывшуюся дверь. Кречет несколько минут раздумывал, стоит ли мешать, но потом любопытство победило, кошачье, неистребимое ничем. Правда, он постучал по косяку, прежде чем толкнуть створку сильнее.

— Ой! — тут же среагировала Ниилиль. — Огонек!

И за Троя спряталась, будто Кречет мог ей что-то сделать.

— Ты чего? — захлопал тот глазами: впервые его испугался кто-то мелкий, и это аж прямо обидно оказалось. — Да я не обижу тебя!

— Точно? — серьезно уточнила она и обиженно надулась, когда вокруг засмеялись.

— Маленькая, ты уже давно не крохотный родничок, — погладила ее по плечу Кая. — Никто тебя не испарит, не бойся. Кречет, рассказывай: что там?

Тот открыл рот, подумал, проглотил первое же рвавшееся на язык определение.

— Переполох там. Акмал и Янтор говорят, что проснулся какой-то по-настоящему древний и безумный удэши. Бурчун или Ворчун какой-то. Кто б еще меня пустил в кабинет нехо, чтоб я точно все понял!

— Мал еще… Ниилиль? — забеспокоилась Кая.

Та замерла, прижав ладони ко рту, потом быстро-быстро замотала головой.