— Я не пью, — повторяет Сэм те самые слова, сказанные ещё в баре. Я закатываю глаза. Нет, хорошо, что она не пьёт, но иногда выпить — полезно, особенно в качестве поддержки друга. Хотя, Нат ей совсем не друг. Нельзя стать другом за какие-то сутки. Я до сих пор не понимаю, почему она ещё здесь, в этом доме.

— Ты не откажешь в компании? — Натаниэль садится рядом и грустно смотрит на меня своми небесно-голубыми глазами.

— Обижаешь! — я фыркаю в его адрес, стараясь хоть как-то развеселить, и замечаю, как Ари едва заметно шепчет одними губами «не надо». Она права, я зря стараюсь.

Уже через час, доев яичницу и выпив шесть стопок, я чувствую, как у меня немеют ноги, пальцы рук, губы, всё лицо целиком. Я понимаю, что старался всего лишь поддержать друга, а не напиться. Но у всего есть свои минусы. Сэм и Ариэль уже давным-давно смылись из-за стола, и уже сидят в гостиной. В карты играют, кажется. Нат хватает меня за плечо и шепчет едва вменяемой речью:

— Я так рад, что ты — мой друг.

— Я потерял собаку, — вдруг выпаливаю я, подавляя тошноту. Кажется, еще чуть-чуть, и яичница вывалится через рот обратно в тарелку.

— То есть, как это, потерял? — не понимает мой охмелевший друг.

— Перед тем, как приехать в этот город, я бросил её на крыше, — мне вдруг хочется рассказать Нату всё, что навалилось на мою больную голову в последние 24 часа. Он понимающе кивает и говорит:

— Хочешь вернуться за ней?

Я едва заметно киваю. Этого хочет Джуд. Моя Джуд. Она ясно сказала мне в том кошмаре. Который последний. Я не должен был бросать собаку на той крыше. Джуди права. Может, пёс ещё там?

Вот идиот. Прошёл целый год, он не может быть там. Либо его нашли, либо… Думать о такой ужасной вещи, как смерть собаки, мне не хочется. Я выливаю рюмку обжигающей жидкости в рот и кашляю. Слишком крепкое. Я закусываю листом салата из общей тарелки, и эта зелёная трава с хрустом исчезает под моими зубами.

— Ты не можешь поехать со мной. Этот город находится в двух тысячах километров отсюда, это очень далеко. Ехать двое суток, если не трое. Ты нужен своей сестре. У тебя учёба.

— У тебя ведь тоже, последний курс. Ты скоро выпускаешься.

— В следующем году, это нескоро, — говорю я. — Мне необходимо избавиться от чувства вины хотя бы из-за собаки.

Слово «хотя-бы» слегка подшатывает Ната в сторону, его глаза округляются, и я поспешно добавляю:

— Не хотя-бы, а просто из-за собаки.

Я вру, но рассказывать о своей умершей девушке, об отце, о своих проблемах мне не хочется. По крайней мере, сейчас.

Всему своё время.

— Ты темнишь, Кью, — понимает Нат. — Но я не буду на тебя давить. Ты помог мне прошлой ночью, да и вообще, спасибо тебе. Всё, необходимое от меня, я предоставлю. Вечером зайдёшь ко мне, кое-что покажу. И, знаешь, что я тебе скажу, это касается Сэм.

Я хочу возразить, но язык онемел, поэтому, я решаю не позориться и молча выслушать.

— Возьми её с собой. Приходи с ней вечером. Можете сегодня же и уехать.

— Она не согласится, — вдруг понимаю я.

— Пф-ф, — прыскает Нат, и из-за милого, почти детского выражения его лица, мне хочется смеяться. — Девушки так сентиментальны! Ради собачки они поедут хоть на край света, чтобы спасти её и забрать домой, в тёплое гнёздышко. Чаще всего мы ненавидим людей, но животных… подумай, Кью. Я ведь прав.

Я искренне хочу взять кого-нибудь с собой в качестве сопровождающего, или хотя бы, чтоб не включать радио. Мне нужен человек, сидящий рядом, готовый поддержать в любую трудную минуту. Каждому нужен такой человек. Вдруг мои самые ужасные опасения окажутся правдой, и собаки больше нет? Либо она мертва, либо мне не посчастливится найти её.

Я целую Ната в макушку головы, в качестве дружбы, конечно же. Алкоголь сжирает остатки здравого смысла. Мой друг прав, я не должен оставаться один. Он тоже переживает за меня, как и я за него. Телефон на столе начинает вибрировать, и я чувствую, как колени Ната трясутся. Я беру его телефон и вздыхаю:

— Это всего лишь Рэджи.

Нат как-то странно смотрит на меня, и я успеваю заметить в его взгляде некое замешательство. Скорее всего, он не хочет говорить с ним. Я бы тоже не хотел. Но за что мы виним Рэджи? Он ведь даже не в курсе того, что происходит в этом доме.

К тому же, Рэджи САМ звонит по телефону. Это реконд века, господа!

Нат почему-то откровенен только со мной. Когда мы сидим в компании с Рыжим, наш Умник превращается в настоящего ботаника, и начинает что-то писать в тетрадь с сумасшедшей скоростью, словно только что узнал формулу лекарства от рака.

Я встаю из-за стола и со всем своим шармом подкатываю к дивану. Сэм едва сдерживает смех, а Ари откровенно смеётся.

— Наш Кью снова плывёт по паркету, — говорит ребёнок, заливаясь звонким смехом. Зачем ты сказала слово “снова”, ведь теперь Сэм подумает, что мы напиваемся почти каждый день. Но в глубине души я рад, что смешу её. Я сделаю всё, что угодно, лишь бы отвлечь её от мыслей о матери. Но то, что всю эту нелепую ситуацию наблюдает Сэм, мне не нравится.