— Сэм?! — кричу я, зная, что бессмысленно. Её здесь нет.

— Чёрт возьми, — выдыхаю я, роюсь в рюкзаке, нахожу вещи моего лучшего друга, натягиваю их на себя, хватаю мобильный телефон и выбегаю из комнаты, забыв запереть ее на ключ. Ключ я, кстати, тоже не взял. Незачем. Вдруг с этой дурой что-то случилось? Я не смогу простить себе потерю ещё одной…

«Одной — кого? Кто она тебе, Кью? Когда ты уже признаешься самому себе в том, что Сэм действительно важна для тебя?»

— Закрой свой рот! — ору я голосу Мёрфи в своей голове. — Тебя не существует, так что, пошла в задницу!

К моему удивлению, голос в моей голове утих. Раньше была Джуди, теперь Мёрфи. Почему женский пол вдруг решил, что может манипулировать моими мыслями, снами и чёртовой психикой?

Вот она. Заходит в парадную дверь на первом этаже. Я даже не воспользовался лифтом — бежал по лестнице, ведь так быстрее. И теперь я вижу, как Сэм заходит в здание. В правой руке несёт пакет, в левой — пиццу в коробке. Я закатываю глаза и быстрым шагом направляюсь обратно. Знаю, что она, скорее всего, увидела меня. А теперь я точно в этом уверен, ведь я отчетливо слышу, как она идёт за мной следом, напрочь забыв о лифте.

— Квентин, — такой уверенный голос настигает меня за пару секунд. Я не обращаю внимания, выруливаю из лестницы в левую сторону, прохожу мимо ненужных дверей, нахожу свою комнату и вдруг останавливаюсь. Жду её, непонятно зачем. Звук приближающихся шагов становится все громче. Я настороженно оборачиваюсь. Её яростный взгляд, пронизывающий меня насквозь, говорит о том, что Сэм злится. Но, почему ты, дура, злишься? Уж не потому ли, что я переживал за тебя? Если бы ты только знала, как сильно меня трясло, пока я не дошёл до первого этажа и не увидел, как ты заходишь внутрь.

— Что-то случилось? Мог бы и помочь со своим чёртовым пивом, — возмущается Саманта, протягивая мне тяжёлый пакет. — Ты же видел меня, так почему не помог?

Молча, я заглядываю внутрь, изучая содержимое. Да, действительно, пиво. Даже не удивлён, что ей продали. Здесь всем плевать, сколько тебе лет, и что именно ты покупаешь. Главное, чтобы ты не выглядел, как детсадовец, и тогда тебе дозволено абсолютно всё. Вопросы Сэм я игнорирую, беру пакеты и захожу внутрь. Она мельтешит где-то сзади, видимо, ждёт ответа. Не получит. Я вспоминаю кое-что, о чём Саманта не захотела говорить, и решил ей это припомнить, лишь бы перевести тему в другое русло. И делаю я это весьма умело.

— Почему ты не хочешь говорить о своём дне рождения?

Лицо девушки тут же краснеет, но не от стыда, а от злости. Она яростно швыряет пиццу на стол и уходит в ванную комнату. Зато перестала ждать от меня каких-либо ответов. Я понимаю, что обидел её уже в сотый раз за последнюю неделю. Может, не стоило переводить тему именно таким образом? Метод ведь так себе.

— У тебя всё нормально? — спрашиваю я спустя пять минут через закрытую дверь. На самом деле, я не трогал дверную ручку, не стучал, не рвался в ванную. Я не проверял, действительно ли она закрыта, я был уверен в этом. Но когда в ответ я услышал тишину, решил попробовать, и дверь оказалась незапертой. Я увидел Саманту возле раковины. В её тоненьких пальчиках прорисовывается оранжевый флакончик моей Джуди. Сэм всё-таки нашла его. Не знаю, как, может, случайно наступила на него в машине Ната. Но зачем она взяла его с собой и притащила в номер? Почему вертит его в руках, изучает, щупает. Сэм не замечает моего присутствия и продолжает вертеть флакончик в правой руке. Левая же упирается в умывальник. Лицо девушки настолько бледное, что я моргаю подряд раз десять, задумываясь о плохом освещении. Но, нет, она действительно очень бледная.

— Сэм, — моя рука виснет в воздухе. Я осторожно делаю шаг к ней, и когда Гилберт слышит мой голос, резко дёргается, и пузырёк падает из рук на кафель. Пластик лопается, и я буквально слышу, как его теперь разрезает трещина.

— Прости! — плачет Сэм. — Он, наверное, важен тебе, — девушка поднимает флакончик и протягивает мне в надежде, что я возьму его. Я бью её по рукам, и он снова летит вниз, но на этот раз окончательно оказывается на полу. Тишину прорезает громкий и пронзительный плач. Я давно не слышал, как же яростно девушки выплескивают свои эмоции через жидкость в глазах. Стоит их обидеть, и тебя буквально зальёт океаном слёз, и если ты вовремя не извинишься, то захлебнёшься к чёртовой матери.

— Прости, — говорю я и понимаю, как же часто мы просим прощения друг у друга. — Ты не хотела об этом говорить, а я…

— Мой брат умер в наш день рождения, — прерывает меня Сэм. — Я перестала любить праздники после смерти Сэма. Поэтому мне было трудно находиться на празднике в доме Натаниэля.

— … а я просто кретин, — заканчиваю я свою мысль, и Сэм падает в мои объятия. Я слушаю, как она плачет, что-то бубнит мне в футболку, и это происходит достаточно долго. Не знаю, сколько мы так простояли, но я уже начал чувствовать, как болят мои ноги. Я действительно устал за эти дни, и Сэм, думаю, тоже. Но ей это нужно, поэтому мне не остаётся ничего другого, как молчать.

— Праздники — отстой, — говорит Саманта. — Я потеряла брата в тот день, и, чёрт, Кью, я не знаю, что буду делать, если… потеряю и тебя тоже.

— Не потеряешь, — говорю ей в затылок и обнимаю крепче. Куда уж крепче, ведь я чувствую, как сжимается женское тело в моих руках. Ещё немного, и Сэм попросту треснет, как этот чёртов флакончик, который я наблюдаю валяющимся на полу. Пусть там и остаётся. Навсегда.

— Я могу спросить, зачем ты притащила сюда этот оранжевый пластик с именем моей умершей девушки?