— Я так и знала, что мне не послышалось, — высоко вздёрнув подбородок, вальяжно говорит эта женщина. — А кто этот молодой человек? Лицо кажется мне знакомым.

Не думая, я хватаю Сэм за руку, отпихиваю её мать в сторону и бегу на первый этаж. Но, конечно же, внизу нас ожидают с распростёртыми объятиями.

— Прости, Нат… — шепчу я, зная, что наш план потерпел поражение. Сэм сильнее сжимает мою руку, и мы останавливаемся на лестнице, слушая, как женщина громко смеётся, медленно спускаясь вниз.

========== Глава 18 ==========

На первом этаже нас встречают два молодых человека (ну, относительно молодых, ведь на вид им лет сорок пять), и настоятельно рекомендуют пройти на кухню. Мне не заламывают руки, не пытаются сделать больно, но всем своим видом эти два увальня (кажется, те самые, с которыми Рэджи так умело сражался возле бара в день знакомства с Самантой) намекают, что резких движений нам делать не стоит. Я по-прежнему держу Сэм за руку мёртвой хваткой. Цоканье каблуков слышится сзади довольно отчётливо, словно эта женщина буквально наступает нам на пятки. И само её присутствие здесь сильно давит на психику, заставляя нас вжаться в угол кухни. Её объёмные формы, широкие бёдра, плечи, длинные каштановые волосы, кричат о том, что она здесь всем правит, и это её королевство. Я с детства терпеть не могу таких женщин как она. Сестра моей матери была вылитой копией этой барышни, по внешности и характеру. Да, моя тетя была злобным монстром, но, к счастью, после смерти мамы, мы виделись с этой женщиной в последний раз, и это было на похоронах.

— Тебе лучше уйти, — настойчиво говорит мужчина в мой адрес. На этот раз Сэм хватается за мою руку.

— Он останется.

Оба мужчины демонстративно закатывают глаза.

— Сэм, ты уже не маленькая. Нам предстоит серьезный разговор.

— Дядя, — тихо говорит Саманта, — он мой… друг. Пожалуйста.

Спасибо ей огромное за то, что она не упомянула что-то вроде: «моя мать была любовницей его отца».

Мне разрешено остаться рядом с Самантой. С радостью послушаю, что ей скажет её аристократичная маман. От одного вида этой женщины меня бросает в дрожь. Я ни на что хорошее уже не надеюсь, ведь так проще — надеяться на худшее. И если повезёт, то хороший исход событий меня приятно удивит. Да, я знаю, что живу по принципу холерика-пессимиста.

Мы присаживаемся за круглый стол, и мне всё это дико напоминает какие-то переговоры, как в фильмах. По-моему, так и есть. Сэм бросает мою руку, но садится рядом, как можно ближе ко мне. Я подмигиваю ей, мол, ты, Сэм, верь в лучшее, а я пока побуду пессимистом за двоих. Она ведь должна думать о хорошем. Надеяться. Даже выражение этой девушки говорит о том, что она ещё не отчаялась и верит в магическое перевоплощение своей матери в нормальную любящую женщину. А я, вот, не верю, потому что мой отец так и не смог измениться. Возможно, в день, когда я узнал, что моя Джуд тяжело больна, и ей требуется операция, я пошёл умолять отца одолжить денег (половину операции оплачивал я, половину — мать Джуди), и если бы мой папа повёл себя как настоящий любящий отец, я бы простил ему все предыдущие ошибки и нелепое воспитание, которому он меня подвергал. Но, увы, вместо того, чтобы потрепать меня по волосам, протянуть ту заветную сумму денег, которая поможет моей девушке выжить, отец протянул мне бумажку — договор, который я должен был подписать взамен на определённую сумму денег. В ней было сказано, что я больше не претендую на часть особняка, в котором я вырос. На его месте отец хотел построить какое-то здание, название которого я уже и не помню. В общем, люди не меняются, таково моё мнение насчет Миссис Гилберт. Такого моё мнение насчёт всех людей на планете Земля.

— Итак, Сэм, я хотела поговорить с тобой о твоём брате.

Рука девушки находит мою под столом и сильно сжимает. Разговор предстоит тяжелый. Мать Саманты внимательно меня изучает, а затем открывает рот, чтобы что-то сказать, как Сэм резко говорит:

— Он остаётся, я сказала.

Её рука по-прежнему трясется. Мои пальцы пытаются гладить кисть её руки, чтобы дрожь немного уменьшилась. Мой взгляд быстро падает на лицо Саманты, и я вижу, что её глаза закрыты. Она спокойна, руки перестали так неистово трястись на моих коленях.

— Не драматизируй, Сэм. Ты ведёшь себя, как ребёнок. Кто этот молодой человек? — Миссис Гилберт не сводит с меня глаз. Они, вроде как, о сыне должны разговаривать. Так зачем она…

— Этот парень мне кое-кого напоминает.

— Хватит! — вдруг резко рявкает Сэм. — Ты хотела поговорить о моём брате, так начинай.

Два мужика расхохотались за столом. Один из них даже отвлекся от игры в телефоне. Теперь все они были во внимании того, что происходит в данный момент. Сэм, на удивление, спокойно говорит:

— Ты хочешь обсудить ту часть истории, где мой брат покончил собой из-за твоего зверского отношения к своим детям?

Так спокойно. Так уверенно. Я горжусь этой девушкой. Она очень напоминает меня самого, когда я спорил с отцом. Да, кричать бесполезно, показывать свой характер — тоже. Всё, что могут подростки — унижать взрослых за их глупые поступки. Думаете, только мы можем совершать ошибки? Да ни черта подобного. Взрослые люди думают, раз они перешли черту «за тридцать», то им не свойственно ошибаться. Так думают многие самоуверенные в себе люди. И они никогда не признают своих ошибок. Такой, я думаю, является личность, которая сидит напротив и глаз с меня не сводит. Может, она любит помоложе? Мой отец умер, значит, есть шанс, что эта накачанная силиконом тётка переключится на меня?

— Мой любимый Сэмми покончил жизнью из-за оплошности своей глупой сестры, — закрыв глаза, говорит Миссис Гилберт, подперев указательными пальцами подбородок.

— «Твой любимый Сэмми», — Саманта меняет голос, делая его более детским, — покончил собой, когда узнал, что его любимая мамочка случайно воткнула нож в живот его любимой сестры, и всё это была не случайность. Не было никаких «парней в подворотне». Сэм догадывался, что здесь что-то нечисто. В день, когда ты уехала по делам, ну, не будем темнить, ты уехала закупать наркоту, наконец-то соскочила с травы на таблетки, я рассказала Сэму, что из-за тебя у меня случился выкидыш.