А что наблюдалось в этой семье? Дочь Нолимов не проявляла ни капли уважения к родителям. Она отпускала им колкие замечания, критиковала их образ жизни, вспоминая своего образованного мужа, который точно знает, как лучше чинить сковороду, выбивать ковёр, на каком боку спать, как дышать… Маленькая гостья видела, как подчас старики расстраивались, когда К. делала им очередное замечание. И Нахиирдо не могла понять, почему они это терпели. Её отец уже наказал бы девицу. А Нолимы только пожимали плечами и печально улыбались. Ещё больше девочку поражало, что они всегда с радостью встречали свою гостью. Они были искренне счастливы её видеть, даже если после этого на них градом сыпались упрёки и причитания. Как будто за те два месяца, что они не виделись, Нолимы забывали обо всех обидах.

Иногда старики проявляли что-то вроде строгости по отношению к своей дочери. Но этого явно было недостаточно: К. с равнодушием принимала высказывания родителей. Если же они чем-то задевали её, она переводила тему на ребёнка. Говорила, что это они, её родители, не хотят последовать мудрому совету и выгнать девочку. С чего же ей тогда слушать их?

– Если вам нужна была собака, сказали бы мне заранее! – Восклицала гостья. – Я бы привела вам хорошего сторожевого пса, и вам не пришлось бы брать дворняжку.

Когда К. уезжала, она неизменно добавляла, что надеется в следующий приезд не увидеть в доме постороннего. А потом наступало очередное затишье и благодать.

Нахиирдо искренне желала, чтобы К., утомлённая упрямством стариков, больше никогда не приезжала к ним, избавив их тем самым от своих дотошных жалоб. Сострадая Нолимам, не в состоянии видеть их тоску и грусть, девочка думала, как помочь им.

И она помогла. Глядя на корчившуюся в предсмертных муках женщину, чья кровь из перерезанного горла заливала пол, девочка чувствовала удовлетворение. Она устранила причину печали приютивших её людей, таких простодушных и добрых. Всего-то и нужно было, что сорвать ядовитый цветок. Отец говорил Нахиирдо, что смерть для людей в порядке вещей. Вот почему она, девочка, которой никто не объяснил правил человеческого мира, которая сама никогда не сталкивалась с ними, не видела в своём поступке ничего зверского и ужасного. И вот почему реакция добрых людей повергла её в отчаянье. Вместо того чтобы порадоваться и оценить заботу ребёнка, Нолимы пришли в ужас. Отнюдь не облегчение и радость застилали глаза старушки, когда она смотрела на устранённую причину своей грусти, но слёзы горя. Из горла старика вырвались стенания, а лицо исказила гримаса боли.

Всё так неправильно, думалось Нахиирдо. Люди не переставали поражать её своей нелогичностью и странностью. А ещё её называли чудовищем.

С тех пор девочка не жила в семье Нолимов.

Глава 3.2

Юный служитель

Пока Рандарелл перевязывал мой бок, шепча какие-то заклинания, я сидела на той самой кушетке, на которой ещё недавно лежала Дойри, и не сводила с него глаз. С меня сняли все обвинения благодаря ходатайству Рандарелла и недальновидному поведению хозяйки дома, которая сама же и призналась во всех злодеяниях. Будь она хотя бы наполовину менее безумна, она бы попыталась притвориться невинной жертвой. Её вопли быстро затихли, и я старалась не раздумывать о том, что послужило тому причиной, а сосредоточила всё внимание на знакомом человечке.

– Ты так стараешься, будто я умираю, - говорила я, чувствуя, как в груди закипает радость.

– Рана кажется мне опасной. Но не волнуйся – я спасу тебя, как и всегда, - насмешливо произнёс Рандарелл. – Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи.

Как и он. А ведь прошло уже полтора года… или всего полтора года? Сейчас ему должно быть пятнадцать. Светловолосый юноша с серыми глазами, длинным носом, сухой смуглой кожей поглядывал на меня из-под почти полностью выгоревших ресниц. Я отметила про себя, что он всё так же по привычке покусывал нижнюю губу, о чём свидетельствовала ободранная кожа.

– Так значит, ты тут поселилась, Умфи? – спросил он. Я мысленно порадовалась, что его манера говорить осталась прежней: Рандарелл начинал фразу резко, произнося слова слишком быстро и редуцируя треть звуков, но потом его речь замедлялась, а к концу предложения он говорил почти лениво. – И как тебе город?

– Ничего особенного, - честно сказала я.

– Да, согласен.

Он поднялся на ноги и оглядел свою работу со стороны. Я пошевелилась и с удовольствием отметила, что боль в боку стала менее ощутимой. Это говорило о том, что навыки Рандарелла в целительной магии только возросли.

– Неплохо, - сдержанно произнесла я.

– Неплохо? Да это в три раза лучше, чем было в прошлый раз, - я видела, что ему нравится моя похвала, хоть она и прозвучала скромно. – Служители Лангзама занимались со мной весь год.

– Значит, ты поступил в орден?

Я хотела выразить радость, но, если честно, мне не нравилось, что мой единственный человеческий друг решил посвятить жизнь служению в каком-либо ордене, особенно том, что являлся частью Lux Veritatis.

– Значит, твои спутники тоже из Лангзама? – спросила я. Рандарелл кивнул. – Я думала, изгонять демонов на этой территории поручено ордену Фассето.

– Так и есть, вообще-то, - парень состроил недовольную гримасу. – Но как высшему руководству реагировать, когда эти простофили заявляют, что всё у них в порядке, а тем временем до нас доходят жалобы об участившихся нападениях? Мы взяли след, и он привёл нас сюда, - и он добавил шёпотом. – Но я тебе этого не говорил. Секреты ордена и всё такое.

Один из людей позвал его, и Рандарелл, виновато улыбнувшись, юркнул в кухню. Я осталась ждать в комнате, осторожно ощупывая бок и думая о том, как же здорово видеть своего друга! Картину портили только люди, шнырявшие по дому. Служители Лангзама. Я знала, что Рандарелл собирался вступить в орден – он сам поделился со мной, когда мы виделись в последний раз. Но я не думала, что его возьмут именно в Лангзам. Риндожи, На-Ла и Лангзам – три столпа, на котором держалась одна из самых могущественных организаций нашего мира - Lux Veritatis. Второй похожей была Церковь Терпящей. Её ещё называли «мирной стопой», в то время как Lux Veritatis, у которого были три самостоятельные ветви и ещё десяток мелких, по большей части специализировался на убийстве Спустившихся. Этот орден называли «воинствующей стопой». На двух этих стопах и держался религиозный мир. А Лангзам был что-то вроде пальца на одной из них, который обязан был давить Спустившихся, как букашек, на своём пути.