завоевала мое сердце своим маленьким маскарадом, Вася. Мне сразу понравился твой дух.

Как остальные не заподозрили, я не знаю. Я женюсь на тебе и заберу в Башню Костей. Я

пытался сказать тубе это утром. Это можно было избежать, но… не важно. После свадьбы

твоего брата освободят, вернут в Лавру жить остаток дней в мире, – он помрачнел. – Все

же политика не для монаха.

Вася молчала.

Он посмотрел ей в глаза, склонился и добавил уже тише:

– Ольга Петровна сможет жить в башне с детьми. Стены ее защитят.

– Думаете, брак успокоит великого князя? – ответила Вася.

Касьян рассмеялся.

– С Дмитрием Ивановичем я разберусь, – сказал он, глаза блестели под опущенными

веками.

– Вы заплатили главарю бандитов, чтобы он выдал себя за посла, – сказала Вася,

следя за его лицом. – Зачем? Вы платили ему, чтобы он сжег ваши деревни?

Он улыбнулся, но что–то ожесточилось в его глазах.

– Узнай сама. Ты умная. Иначе в чем радость? – он склонился ближе. – Выходи за

меня, Василиса Петровна, и будет много лжи и трюков, а еще страсть – столько страсти, –

Касьян погладил пальцем ее щеку.

Она отодвинулась и промолчала.

Он сел прямо.

– Давай, девчонка, – сухо сказал он. – Я не вижу у тебя предложений лучше.

Она едва могла дышать.

– Дайте день на раздумья.

– Нет. Твоей любви к родне может не хватить, ты можешь убежать и оставить их. И

меня, а я охвачен страстью, – спокойно сказал он. – Я не такой дурак, ведьма.

Она напряглась.

– Ах, – сказал он, прочитав ее лицо раньше, чем появился вопрос. – Наша мудрая

девочка с волшебным конем даже не узнала, кто она? Это ты узнаешь, когда выйдешь за

меня, – он отклонился и выжидающе посмотрел на нее.

Она подумала о предупреждении призрака и Морозко.

«Но… как же Саша и Оля? Маша? Маша тоже видит, как я. Ее назовут ведьмой, если

женщины узнают ее секрет».

– Я выйду за вас, – сказала она. – Если мои брат и сестра будут в безопасности, – а

потом она попробует сбежать.

Он ослепительно улыбнулся.

– Отлично, отлично, моя милая лгунья, – сказал он с лаской. – Ты не пожалеешь,

обещаю, – он замолчал. – Хотя можешь пожалеть. Но твоя жизнь никогда не будет

скучной. Ты ведь этого боишься? Позолоченной клетки русской девы?

– Я согласилась, – сказала Вася. – Мои мысли – мое дело, – она встала. – Я ухожу.

Он не пошевелился.

– Не так быстро. Ты теперь моя, и я не отпускал тебя.

Она замерла.

– Вы меня еще не купили. Я назвала цену, и вы это не выполнили.

– Верно, он отклонился на скамье, сцепил пальцы. – Но если ты ослушаешься, я могу

тебя выбросить.

Она оставалась на месте.

– Иди сюда, – очень тихо сказал он.

Ее ноги донесли ее до места рядом с его скамьей, хотя она едва это осознавала от

злости. Вчера сын помещика, ничей пес, а сегодня – в руках этого хитреца. Она прогоняла

мысли с лица.

Он явно увидел ее внутреннюю борьбу, потому что сказал:

– Хорошо, хорошо. Люблю борьбу. Теперь на колени, – она замерла, и он сказал. –

Тут, меж моих ног.

Она скованно, как кукла, выполнила это. Ошеломительная свежесть демона холода в

свете луны не готовила ее к затхлому и животному запаху кожи этого мужчины, к его

смешку. Он обхватил ее челюсть, обвел кости ее лица пальцами.

– Похожа, – прошептал он грубым голосом. – Как другая. Подойдешь.

– Кто? – спросила Вася.

Касьян не ответил. Он вытащил что–то из мешочка, и оно сияло меж его тяжелых

пальцев. Она увидела, что это кулон из толстого золота с красным камнем.

– Подарок невесте, – он почти смеялся, дыша ей в рот. – Поцелуй меня.

– Нет.

Он вскинул бровь и ущипнул мочку ее уха до слез.

– Я не потерплю третье непослушание, Васечка, – детское имя от него звучало жутко.

– В Москве есть девы, что были бы рады выйти за меня, – он склонился и шепнул. –

Может, если я попрошу, великий князь сожжет вас втроем – уютно, как детей Петра

Владимировича – а твои племянники будут смотреть.