– Один раз я к тебе явилась, – сказала она. – Я обещала трижды, так что еще

встретимся. Хорошей дороги, Василиса Петровна.

Она пропала среди ветвей, а Вася хотела задать вопрос:

– Я не… стойте… – но она пропала. Вася могла поклясться, что слышала не Соловья

в темноте, а потом затопали большие копыта. Но она ничего не видела. И наступила

тишина.

Вася сидела у костра, пока он не стал углями, слушала, но новые звуки не прерывали

тишину ночи. Она убедила себя лечь и поспать. Она провалилась во тьму сразу же и

проснулась на рассвете, когда Соловей сунул голову в ее укрытие и посыпал ее лицо

снегом.

Вася улыбнулась коню, протерла глаза, выпила немного горячей воды, села на него и

поехала.

* * *

Летели дни и недели. Дорога была тяжелой и холодной. Не все дни или ночи Васи

проходили так складно, как первые. Она не видела незнакомцев, Полуночница не

вернулась, но она все еще ударялась о ветки, обжигала пальцы, сжигала ужин, мерзла и не

могла уснуть ночью от холода. А потом она простыла и провела два дня, дрожа и кашляя.

Но версты летели под копытами Соловья, оставаясь позади. Они двигались все

южнее, повернули на запад, и Вася сказала:

– Уверен, что знаешь, куда ехать? – конь ее не слушал.

На третий день простуды Васи, когда она ехала, опустив голову, а ее нос был

красным, деревья закончились.

Точнее, появилась большая река между ними. Свет отражался от снега и слепил

опухшие глаза Васи, когда они добрались до края леса и огляделись.

– Наверное, это дорога для саней, – прошептала она, моргая, глядя на лед в снегу. –

Волга, – добавила она, вспомнив истории старшего брата. Берег с деревьями в сугробах

сменялся снегом в следах саней.

Вася услышала тихий звон колокольчиков, а потом из–за поворота появились сани,

нагруженные доверху. Колокольчики звенели на упряжи лошадей, незнакомцы ехали

рядом с ними и перекрикивались.

Вася потрясенно наблюдала за ними. Лица мужчин, насколько их было видно, были

красными и обветренными, бородатыми. Их руки в варежках уверенно сжимали поводья

лошадей. Кони были меньше Соловья, приземистые и с жесткой гривой. Караван поразил

Васю скоростью, звоном и лицами. Она жила в деревушке, где незнакомцы появлялись

редко, где она знала всех.

Вася проследила за санями. За деревьями в тумане виднелись огни. Она еще не

видела так много огней в одном месте.

– Это Москва? – спросила она у Соловья, быстро дыша.

«Нет, – сказал конь, – Москва больше».

– Откуда ты знаешь?

Конь опустил ухо, показывая превосходство. Вася чихнула. Все больше людей

появлялось на дороге, в этот раз всадники в алых шапках и с вышивкой на сапогах. Дым

висел облаками над скелетами деревьев.

– Подойдем ближе, – сказала Вася. После недели в глуши она хотела красок и

движения, лица и голоса людей.

«В лесу безопаснее», – сказал Соловей, но выглядел неуверенно.

– Я хочу увидеть мир, – возразила Вася. – А лес – не весь мир.

Конь поежился.

Она заговорила мягче:

– Мы будем осторожны. Если там беда, убежишь. Никто тебя не поймает, ты – самый

быстрый конь в мире. Я хочу посмотреть.

Конь стоял в замешательстве, и она добавила:

– Или ты боишься?

Это могло быть подло, но сработало. Соловей вскинул голову, в два прыжка оказался

на льду. Его копыта ударили по нему с глухим стуком.

Больше часа они ехали по дороге саней, дым манил впереди. Вася, несмотря на

браваду, переживала, что ее увидят незнакомцы, но на нее не смотрели. Люди голодали

зимой, так что не замечали того, что не было им необходимо. Один торговец со смешком

предложил купить ее хорошего коня, но Вася покачала головой и повела Соловья дальше.

Солнце висело высоко и далеко на бледном зимнем небе, когда они повернули на

реке и увидели перед собой город.

Он был не большим. Татары рассмеялись бы и назвали его деревней, даже москвичи

назвали бы его провинцией. Но он был больше всех мест, которые видела Вася.

Деревянная стена была вдвое выше Соловья, колокольня гордо возвышалась, голубая и

окруженная дымом. Вася уловила громкий звон.