или камней приданого. Эти вещи были свободой. Их никогда не было у Василисы

Петровны, дочери Петра. Они принадлежали кому–то другому, кому–то сильнее, кому–то

незнакомому. Она посмотрела на Морозко, сияя. Может, он понял ее лучше, чем она

думала.

– Спасибо, – сказала Вася. – Я… спасибо.

Он склонил голову, но промолчал.

Ей было все равно. С сумками было и седло, но она еще такого не видела. Оно

напоминало утепленную ткань. Вася оживленно вскочила на ноги, позвала Соловья с

седлом в руке.

* * *

Но седлать коня было непросто. Соловей еще не носил седло, хоть это и было

необычным, и он не был этому рад.

– Тебе оно требуется! – возмутилась Вася после тщетных попыток в еловой роще.

«Вот тебе и смелая и самодостаточная путница», – подумала она. Соловей все так же

сопротивлялся седлу. Морозко смотрел с порога. Его веселый взгляд сверлил ее спину. –

Что будет, если мы будем в пути неделями? – спросила Вася у Соловья. – Мы ослабеем, да

и как мы повесим сумки? Там, кстати, и твое зерно. Хочешь жить на хвое?

Соловей фыркнул и быстро взглянул на мешки.

– Ладно, – процедила Вася. – Уходи, откуда пришел. Я пойду пешком, – она пошла к

дому.

Соловей бросился и преградил ей путь.

Вася хмуро посмотрела на него, толкнула, но это никак не подвинула коня цвета

дуба. Она скрестила руки и скривилась.

– Ладно, – сказала она, – что ты предлагаешь.

Соловей посмотрел на нее, потом на сумки. Он опустил голову.

«О, ладно», – сказал он без веселья.

Вася старалась не смотреть на Морозко, пока заканчивала подготовку.

* * *

Она уехала тем же утром, солнце сожгло туман и блестело бриллиантами на свежем

снеге. Мир вне еловой рощи казался большим и бесформенным, почти не угрожал.

– Я не чувствую себя путницей, – призналась тихо Вася. Морозко стоял с ней рядом

с еловой рощей. Соловей ждал, оседланный, рвение в нем смешалось с раздражением. Ему

не нравились мешки на спине.

– Так часто у путников, – ответил демон холода. Он вдруг опустил ладони на ее

плечи, укрытые мехом. Их взгляды пересеклись. – Оставайся в лесу. Так безопаснее всего.

Избегай поселений людей, не разводи большие костры. Если будешь с кем–то говорить,

веди себя как мальчик. Мир сейчас опасен для одиноких девушек.

Вася кивнула. Слова дрожали на ее губах. Она не могла понять выражение его лица.

Он вздохнул.

– Пусть путь будет приятным. Иди, Вася.

Он подсадил ее, а потом она посмотрела на него свысока. Он вдруг показался не

человеком, а скоплением теней в форме человека. Было в его лице что–то, чего она не

понимала.

Она открыла рот, чтобы заговорить.

– Иди! – сказал он и шлепнул по крупу Соловья. Конь фыркнул и понес ее над

снегом.

7

Путница

И вот Василиса Петровна, убийца, спасительница, одинокое дитя, уехала из дома в

еловой роще. Первый день прошел, дом остался позади, а весь мир был перед ними. Шли

часы, настроение Васи из боязливого стало легкомысленным, и она прогнала грусть

подальше. Уверенная поступь Соловья унесет ее куда угодно. За полдня она оказалась от

дома дальше, чем когда–либо бывала: все ямы, вязы и заснеженные пни были ей в

новинку. Вася ехала, а потом замерзла и шла, Соловей подпрыгивал от нетерпения.

Так прошел день, зимнее солнце склонилось к западу.

В сумерках они нашли большую ель, снег сгрудился вокруг ее ствола. Сумерки

делали снег голубым, было очень холодно.

– Здесь? – сказала Вася, слезая со спины коня. Ее нос и пальцы болели. Она

выпрямилась и поняла, как затекло тело, как она устала.

Конь тряхнул ушами и поднял голову.

«Пахнет безопасно».

Вася все детство бегала по лесу, и зима была долгой, так что она умела выживать в

лесу. Но ее сердце сжалось от мысли, что она будет одна этой холодной ночью и все

следующие. Она высморкалась.

«Ты это выбрала, – напомнила она себе. – Теперь ты путница».

Тени обхватили лес руками, свет был сине–сиреневым, и все казалось ненастоящим.