словами, потому что ты знал, какого это.

Тревога отразилась на его лице, он сжал обе мои руки.

– Кэролайн, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через всё это.

– Нет, нет. На самом деле, я в порядке, – я обернула его руки вокруг своей талии. – В

самолёте у меня было много времени, чтобы побыть наедине с самой собой и обо всём

подумать. Единственное, о чём я думала, это о тебе, о нас, о том, как сильно я тебя люблю. –

Теперь я вела его спиной вперёд. – Было ещё кое-что, о чём я думала.

– И о чём же? – спросил он, удивлённо приподняв бровь.

– О чесночной пене, – ответила я и развернула его лицом к пляжу.

Люблю я, когда Долбёжник лишается дара речи.

Пляж был усыпан сотнями свечей, свет, излучаемый бамбуковыми факелами, плясал

повсюду. Бумажные летающие фонарики переливались оттенками лилового, индиго,

изумруда, рубина и развевались на ветру. Вечерние волны лениво бились о берег. Вдалеке

уже были видны очертания восходящей луны над бухтой Халонг, над её многолетними

островами и вершинами холмов, покрытых мхами, которые заволокла дымка тумана. А перед

нами был проход, в конце которого нас ожидали Джиллиан и Бенджамин, и ещё один

человек, вьетнамский эквивалент мирового судьи.

– Женись на мне, Саймон. Женись прямо здесь и сейчас, без всякой лишней мишуры.

Женись на мне, и этому свидетелями будет лишь пара наших друзей. Ни родителей, ни

коллег по работе, ни клиентов, никакой приправленной перцем чепухи, только ты, я и звёзды.

Я провела ночь в кабинке самолёта, размышляя, смогу ли снова оказаться под взглядом твоих

глаз. И я дала себе слово, что если ты снова будешь на меня смотреть, я хочу быть никем

иным, только твоей женой. И я вообще не вижу смысла в пышной свадьбе, если ты не

сможешь на ней насладиться чесночной пеной, которая, к твоему сведению, дожидается тебя

в главном здании, на том, что я, надеюсь, станет твоим свадебным ужином, на гигантских

креветках. Я хочу тебя, только тебя, на всю оставшуюся жизнь, – мой голос дрожал, но

коленки не подвели. – Саймон, женись на мне.

Он молчал, но один уголок его губ приподнялся, пока он осматривал всю эту

развернувшуюся перед ним сказочную красоту. Это было именно тем, чего бы мы оба хотели

в этот важный для нас день.

– Можно один вопрос? – он поднёс наши руки к губам и поцеловал мой пальчик как

раз под помолвочным кольцом.

– Валяй.

– Что же такое произошло той ночью в кабинке самолёта?

– Ты серьёзно? Я спрашиваю тебя, женишься ли ты на мне, а тебя вот что интересует.

– По сути, я первый сделал тебе предложение. Давай никогда не будем об этом

забывать.

– Принято к сведению.

– Можно ещё вопрос?

– Только один, потом я жду ответа.

– Это хотя бы легально?

Я рассмеялась, а потом притянула его для поцелуя.

– Даже и близко нет. Это только для нас.

– Ты осознаёшь, что я буду принадлежать тебе, Девушка в Розовой Ночнушке?

– Значит, ты согласен?

– Конечно, согласен. Давай поженимся, – прошептал он и закинул мои руки себе на

плечи. – Только осторожно с ребром!

– Чёрт побери! – воскликнула я, потом услышала. Как Бенджамин прочистил горло. –

Проклятье, я только что выругалась на собственной свадьбе. Проклятье, уже дважды.

– Уже трижды.

– Давай, Долбёжник.

После этих слов мы с Долбёжником прошли по проходу, произнесли простые клятвы,

пообещали друг другу то, чего желали и поцеловались под звёздами. На обратном пути дали

“пять” нашим свидетелям. Отрезали верёвочки у около пятидесяти бумажных летающих

фонариков и отпустили их к звёздам. А затем отправились за чесночной пеной.

Потому что мой муж хотел именно этого.

Позже этой же ночью в постели новобрачных…

– Да-да, потрясающе. Только не останавливайся, пожалуйста, только не

останавливайся. Да-да, вот здесь, и здесь. Это…о-о.

– Сколько их уже?

– Я потерял счёт.

– Вот этот довольно большой.

– Я чувствую. Боже, как хорошо…ещё…ещё…ещё…

– Такими темпами каламиновый лосьон скоро закончится.