После покупки топлива, из основных финансов осталась лишь мелочь, на которую я купил два ящика (акция! два по цене одного!) оборонительных, в рубчатой рубашке, гранат. Если Саурон снова попробует устроить нам издевательскую мясорубку близкими разрывами тяжёлых фугасов, гранаты внутри бронетранспортёра избавят нас от ненужных мучений.

Подтвердил весь комплект покупок вместе с автоматическим монтажом, и на третьем прямоугольнике, по соседству с двумя раскуроченными остовами предыдущих машин, в лёгкой вспышке золотистого света появился мой новый бронетранспортёр. Я сдвинул очки на лоб, полюбовался немного необычным сочетанием колёс и гусениц, длинным капотом, пулемётной башенкой; скептически поджал губы, оценивая пустынную раскраску кузова, испещрённого ровными рядами заклёпок, и, снова опуcтив на глаза очки, углубился в меню.

Теперь можно было поковыряться и в тех товарах, что покупались исключительно на премиальные деньги от игроков. Сразу же купил серо-зелёное камуфляжное окрашивание корпуса машины, кресла повышенной комфортности себе и Ложкину, обитые мягким материалом, широкие скамьи в десантный отсек, где будут находиться Серпилин и Зверев. Немного подумав, купил себе здоровый бинокль без футляра и тут же повесил его на шею. Почти в самом конце списка с удивлением обнаружил целый набор из чайника, четырёх кружек, пачки брикетированного чая, комкового сахара и мешка с галетами. И пусть на это ушло немало премиальных гаек, я посчитал, что это будет отличный подарок для экипажа, ничего слаще тушёнки ещё не видавшего.

Торжественное появление на столе чайного набора, экипаж встретил на удивление равнодушно. И только проследив за жадными взглядами, я понял, что всё внимание теперь приковано к новой машине.

– Занять места, - тихо скомандовал я, ощущая себя дрессировщиком, тщетно пытающимся отвлечь внимание хищных зверей от коровьей туши.

Экипаж сорвался с места и в мгновение ока оказался уже внутри бронетранспортёра. Со своего места за столом я видел через открытую дверь кабины, как деловито осматривается на месте водителя Ложкин, ворочает передним пулемётом Серпилин и мелькает за узкими бойницами, прорезанными в десантном отсеке, Зверев.

– Ну, что, командир!
– крикнул, выглядывая из кормового люка, заряжающий.
– Поедем воевать?

– А может сперва перекусим?
– пригласил я, делая широкий жест в сторону стола, но ни один из членов экипажа на приглашение не "купился" и бронетранспортёр не покинул.

– Проклятые боты, - буркнул я разочарованно, взял две сухие галетины, и неспеша зашагал к машине.

Забравшись на командирское место справа от водителя, я впервые ощутил себя в более-менее человеческих условиях. Хоть и небольшие, прикрытые бронированными козырьками, окошки всё-таки давали достаточное количество освещения и позволяли спокойно разглядывать всё, что происходит снаружи. После тесноты и сумрака танковой рубки, бронетранспортёр казался огромным пассажирским автобусом класса "люкс". Позади меня, по центру машины имелась небольшая платформа с креслом для пулемётчика, в котором как раз с удобством устраивался Серпилин. Пулемёт целиком располагался в небольшом возвышении над крышей, но пулемётные ленты свисали вниз, и я живо представил себе, как они будут раскачиваться во время езды, и стучать по спинке моего кресла. Судя по оживлённой возне и доносящемуся время от времени "едрить", Зверев продолжал обживать кормовой отсек.

– А по-моему, неплохо, - сказал я, и, захлопнув дверь, развалился в кресле.

Командирский прицел обнаружился справа и чтобы заглянуть в него, мне пришлось повернуться всем корпусом. Прицел не работал, и я моментально потерял к нему интерес. Лобовое стекло, хоть и прикрытое бронежалюзи, давало приличный сектор обзора, но тёмную стену ангара мне разглядывать не хотелось.

– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов!

– К бою.

Ложкин сделал резкое движение рукой и двигатель бронетранспортёра взревел, как самый настоящий танк.

Я наклонился вперёд, вглядываясь в асфальтово-чёрную стену ангара, чтобы не пропустить момент перехода на поле боя. Мне показалось, что по её матовой поверхности прошла волна, но ещё несколько секунд ничего не происходило. Мы продолжали в напряжённой тишине стоять посреди ангара, словно система забыла о нашем существовании.

Я повернул голову и посмотрел на Ложкина. Он застыл в картинной позе идеального водителя - хоть фотографируй и выпускай учебник "Как правильно сидеть за рулём". В руках у него, правда, была не рулевое колесо, а штурвал, но в танкистском шлемофоне на лётчика он всё равно походил слабо.

Вспомнив, что свой головной убор оставил на останках предыдущей машины, я слегка испугался, но мгновением позже с облегчением перевёл дух: шлемофон мой лежал на массивном кожухе, расположенном между мной и водителем. То ли Ложкин принёс, то ли система сама позаботилась о рассеянном командире экипажа.

Я поискал глазами гнездо для подключения шлемофона к бортовой сети, обнаружил его справа, на стене, позади командирского прицела, надел шлем на голову, поверх нацепил свои "очки-консервы", воткнул штекер.

– ... слышишь? Едрить, меня что, никто не слышит? Командир!

Я прижал ларингофон пальцем к шее и быстро сказал:

– Слышу тебя, Зверь. Что там у тебя?

– Наблюдаю бой. Жду указаний.

– Какой ещё бой?
– удивился я.

И в этот момент резкий порыв ветра разом сдёрнул в сторону занавес тумана, на котором всё это время сохранялось изображение стен ангара, и от увиденного я на несколько секунд лишился дара речи.

Бескрайнее жёлтое поле с небольшими островками леса, разбросанными редко, точно кляксы на большом листе бумаги. Невероятной глубины небо, переходящего от бледно-голубого вдали к тёмно-синему над головой с ослепительно ярким сгустком неистового белого огня, изображающего солнце. Небольшие холмы и лощины, одинаково густо покрытые спелой пшеницей. И на фоне всего этого великолепия - горящие танки.