– Не знаю я, с какой стати, - ответила служанка, приходя в себя, отчего в ее тоне появились знакомые ворчливые нотки, - но говорят, ему стало плохо сразу после завтрака,

– Съел что-то не то?
– предположила девушка.

– Я там не была. И вообще, хватит тут болтать, Роми. Иди, скажи ей, - она мотнула головой в сторону королевских покоев.

– А сама что? Боишься?

Сэлли презрительно фыркнула.

– Глупости. Иди, не бойся, она не расстроится, - она поспешно прикусила язык, но было поздно.

Слова уже вылетели и вернуть их назад было невозможно.

– Ой, что ж это я ляпнула-то, - затараторила Сэлли,- сама не знаю, что это на меня нашло. Конечно, расстроится. Давай, иди, Роми.

Ромейн сдержала смешок и отправилась к двери. Ну разумеется, королева расстроится. Очень расстроится оттого, что король еще не умер. Сэлли только высказала вслух то, что давно было всем известно. Уж кто-кто, а Оливетт о смерти мужа горевать не станет. Она его терпеть не могла.

– В чем дело?
– недовольно спросила королева, когда девушка вошла в комнату, - я, кажется, велела тебе не заходить сюда, пока тебя не позовут. Что у тебя с головой, Роми?

– Я зашла лишь на минутку, ваше величество, - с ледяной вежливостью произнесла Ромейн, отвешивая поклон, достойный торжественных приемов, - только для того, чтобы сообщить вам ужасную новость. Его величеству очень плохо.

– Что?
– переспросила Оливетт отрывисто, сцепляя дрожащие руки и пытаясь унять радостную улыбку, которая так и норовила появиться на лице.

Ромейн повторила свои слова, словно прилежная ученица.

– Боже. Полагаю, я должна пойти к нему.

Королева подошла к зеркалу и поправила волосы. Лицо ее было абсолютно спокойным, она уже взяла себя в руки.

– Пойдем со мной, Роми. Наперсница должна сопровождать свою госпожу в таких случаях. Следует неукоснительно соблюдать этикет, не так ли?

И не дожидаясь ответа, Оливетт вышла за дверь.

Она шла по коридорам медленно, склонив голову. Все, кто встречался ей по пути, сочувственно сторонились, полагая, что женщина скорбит о болезни короля. Но Оливетт прятала не горе, она скрывала радость и торжествующую улыбку. Она была счастлива.

Придворные, столпившиеся у дверей королевских покоев, раздвинулись, давая королеве пройти и склонились в поклоне. Лица у всех были скорбными. Происходило действительно что-то серьезное. Оливетт махнула рукой Ромейн, давая понять, что девушке следует идти за ней и вошла в комнату.

Ромейн предпочла бы остаться, но не могла не подчиниться приказу. Служба в наперсницах начинала тяготить ее и девушка уже подумывала о том, что оттуда следует уходить и как можно скорее.

Она увидела короля сразу, как только вошла и тут же поняла, что Сэлли не солгала и не преувеличила. Король действительно умирал. Печать смерти уже находилась на его белом, будто мраморном челе. Ромейн поняла не только это, но и то, что помочь ему невозможно. Может быть, приди она раньше, можно было бы что-нибудь сделать, а теперь поздно. Странно, почему с ним произошло это ужасное происшествие? Что с ним?

Ромейн вгляделась попристальнее и ответ не заставил себя ждать. Девушка вздрогнула, и украдкой осмотрелась, не видел ли кто. Но все были слишком заняты для того, чтобы смотреть на нее

Яд. Сильный, быстродействующий яд. Господи Боже мой, короля отравили!

Оливетт тем временем тоже смотрела на мужа, а потом перевела взгляд на священника, находившегося у изголовья кровати. Тот перебирал четки узловатыми пальцами и читал молитву, полуприкрыв глаза. Однако, королеву он заметил.

– Он отходит, - прошептал ей священник и отошел в сторону, - Господи, спаси его душу.

Оливетт кивнула и перекрестилась. Она подошла ближе и посмотрела прямо в серые, упрямые глаза короля, взгляд которых сейчас был подернут пеленой боли. Ей хотелось видеть это как можно ближе и женщина встала на колени, молитвенно сложив руки. Но собиралась вовсе не молиться, ей хотелось насладиться агонией того, кто столь сильно довлел над ней все эти годы. Король силился что-то сказать, но не мог. Было видно, что жить ему оставалось какие-нибудь пару минут, не больше.

На губах Оливетт появилась быстрая, но весьма красноречивая улыбка. И умирающий все понял. Он стиснул кулаки в бессильной ярости, его лицо перекосилось.

– Надеюсь, вам очень больно, - прошептала королева одними губами, - будьте вы прокляты.

Король издал судорожный вздох.

В это время распахнулась дверь и в спальню влетел принц Филипп. Он отпихнул стоящего на дороге священника и кинулся к кровати.

– Отец!
– вскричал он.

Скорее всего, это было последнее, что услышал король. В следующее мгновение его тело сотрясла легкая судорога, а глаза навеки закрылись.

– Пути Господни неисповедимы, ваше величество, - произнес священник с достоинством, что было достаточно сложно сделать, поднимаясь с пола, - душа вашего батюшки отлетела, царствие ему небесное.