Король тяжело вздохнул и с грохотом поставил перед ней тяжелый стул.

– Сядь. Пожалуйста.

Вот теперь она посмотрела на него с удивлением. Помедлила и все же села. Филипп сел на другой стул, пододвинув его поближе.

– Послушай меня, Ромейн. Я знаю, что Лукас отравил моего отца. Я знаю, что он не сам до этого додумался. Я также знаю, кто толкнул его на это и зачем. Мне не хватает малости: доказательств. Мне нужны эти доказательства, а они есть у тебя. Скажи, Лукас встречался с королевой?

Ромейн промолчала.

– Черт побери, до каких пор ты будешь ее выгораживать?

– Вы ведь сами все знаете, - сказала девушка.

– Я знаю, но этого недостаточно. Ты что, до такой степени ей предана, что готова молчать даже под пытками?

– Нет. Я вообще не знаю, что такое преданность. Но я давала ей слово.

– Господи, - Филипп на мгновение закрыл глаза, - она давала слово! Черт бы тебя побрал. Я же видел, что тебе было противно ее присутствие. Я видел, как ты кривилась. И ты еще держишь слово?

– Я не кривилась.

– Еще как кривилась. Стояла с таким видом, будто тебя сейчас стошнит. И как ты до сих пор способна ее выносить?

– Я ушла от нее.

– Что?

– Я оставила службу сегодня, - повторила Ромейн.

– Серьезно? И она отпустила тебя целой и невредимой?

– Она пока ничего об этом не знает. Я ничего ей не говорила, просто собрала вещи и ушла.

Некоторое время Филипп смотрел на нее, не говоря ни слова. Потом произнес:

– Поразительно. Ты всегда так сообщаешь о своем уходе?

– Это был первый и последний раз, ваше величество. Я не собираюсь больше никому служить.

– Да? А почему?

– Не хочу.

– М-да. Ты слитком заносчива для найденыша. Удивляюсь, как королева терпела это так долго, с ее-то самомнением. Впрочем, у тебя оно неизмеримо выше. Нет, здесь не только маг поработал. Тут еще и наследственность.

Ромейн приподняла 6рови:

– Какая наследственность у найденыша?

– От нее никуда не деться. Ты хорошо смотрела на себя в зеркало? Да у тебя на лбу написано, что ты знатного рода. А руки?
– он взял ее за запястье и поднял с колен руку, - это руки человека, который никогда ничего не делал. Слишком нежные, слишком изящные, слишком ухоженные. И это не только твоя заслуга. Это у тебя от родителей. А кто учил тебя задирать нос и смотреть на всех с таким презрением? Даже маг так не важничал. Он помнил о своем месте.

Ромейн опустила глаза и молчала. Все это было слишком точно и абсолютно верно. Конечно, Меор не важничал. Он был старше и умнее.

– Ты говоришь со всеми так, будто делаешь одолжение, - продолжал Филипп, - так сделай мне одолжение, скажи, Лукас был у королевы?

– Зачем вы спрашиваете, ваше величество, вы сами знаете это.

– Я знаю. Можешь мне поверить, если б я мог обойтись без твоего ответа, я бы без него обошелся. Но сейчас мне очень нужна твоя помощь. Скажи мне. Пожалуйста.

Девушка вздохнула и кивнула.

– Когда?

– За день до смерти короля.

– Как это было?

– Королева дала мне записку и велела передать ее Лукасу, Мне следовало дождаться ответа.

– Каким был ответ?

– Он сказал: "да, конечно. Могли бы и не спрашивать".

– Ну, естественно, - пробормотал король себе под нос, - а где эта записка?

– Он порвал ее на моих глазах. Наверное, она просила его об этом.

– Ясно. Жаль. И что потом?

– Я передала королеве его ответ. И она велела мне привести его к десяти вечера, как раз тогда, когда уйдет Мэгими. Лукас дожидался меня в конце корридора. Я привела его и ушла.

– Это все?

– Да.

– Все-таки жаль, что ты не имеешь привычки подслушивать. Ты могла бы узнать немало интересного.

– Не сомневаюсь. Но за этим вам следует обратиться к Мэгими.

– Поздно. Как она вела себя на другой день?

– Очень нервничала.

– Ну, еще бы, - он скрипнул зубами, - она ждала известий. И она их дождалась. Все ясно. Так я и думал.

После чего еще раз скрипнул зубами и произнес такое слово, что глаза Ромейн едва не полезли на лоб. Филипп не сразу заметил ее реакцию, но когда заметил, фыркнул.

– Прошу прощения. Я понимаю, как это звучит, но по-другому я не могу ее назвать. Хотя, если честно, я могу ее назвать и гораздо хуже.

Девушка уже хотела, сказать: "Не сомневаюсь в этом", но что-то ее удержало

– Я всю жизнь ненавидел своего отца, - вдруг проговорил он задумчивым тоном, - сначала из-за матери. Она всегда его боялась и думаю, именно это и свело ее в могилу раньше времени. Потом я стал его ненавидеть из-за этой стервы, которую он выбрал себе в жены. Его никогда не интересовало то, что я об этом думаю. Полагаю, и мое существование его тоже не интересовало.