– Ну ни фэ! Ты размечтался... Где ты это всё, пусть даже за деньги найдёшь?

– За деньги, деточка, я даже аэростат достал. Вернее, дирижабль. Хочешь, покажу?

– Я не деточка!
– зло ответила Яра.
– Дирижабль-то зачем?

– С воздуха, планомерно, не спеша мощными детекторами провести сканирование Зоны. Найти выбросы Силы. Составить карту. И обшарить все источники аномальной активности.

– Тогда возьми меня в свою экспедицию, - попросила Яра.
– Хоть поварихой. Ты же понимаешь, мне тоже надо в это место.

– А как же!
– воскликнул вор.
– Обязательно. Но зачем же поварихой? Ты у нас почетным гостем будешь. Со всеми удобствами.

– Это за что такая честь?
– с подозрением спросила Яра.

– За родственные связи. Эти люди, они с такой любовью прижимают к себе кристаллики, что вряд ли захотят с ними легко расстаться. А вот твоя мама, я так прикидываю, поможет мне. Если в обмен на артефакты, я предложу тебя.

– Я заложник?
– спросила Яра.

– Ага, - сказал вор. И положил руку Яре на плечо. И сжал. Крепенько так.

***

Марина напоила близнецов отваром, и они заснули. Температура у них спала, но дышали оба пока ещё тяжело, сопели заложенными носами. Нужен был парацетамол, но парацетамола не было.

Ещё раз поправив на братьях одеяло, Марина стала и сама потихоньку укладываться на кушетке. В дверь осторожно поскребли. Марина вздохнула, устало шагнула через комнатку и отворила. На пороге стоял бармен. Он молча протянул ей артефакт. Она, махнула рукой, заходи, не через порог. Уже в комнате взяла у него слабосветящийся, поросший шевелящимся пухом, белёсый шар величиной с кулак.

– «Одуванчик», - шёпотом сказала она.
– От простуды в самый раз. Спасибо. Сколько я должна?

Бармен присел на табурет, осуждающе взглянул на Марину.

– Я барыга, конечно, но на детях не наживаюсь. Просто работа такая, - тоже шёпотом сказал он.

– Спасибо, - ещё раз поблагодарила Марина и положила артефакт в контейнер.
– Завтра лечить их буду. Что в Зоне слышно?

– Война началась.

– Господи, да когда она заканчивалась?

– Не скажи. Сейчас всё серьёзно. Графиня Крепость в осаду взяла. Костян твой там с Окунем.

– А Наташа с Ольгой? Владимир? Неужели в Зоне пропали?

– Слухи разные ходят, - бармен неопределённо махнул рукой.

– Не могу себе простить, что их отпустила. Чай будешь?

– Нет, спасибо.

Они сидели молча, смотрели на пламя свечи. Марина устало опёрлась подбородком о кулак, вздохнула, потом зевнула. Бармен не замечал, по дурацкой привычке запустив руку за пазуху, почёсывал волосатую грудь. Он был сосредоточен на своих мыслях.

– Ты же травница у нас, ведунья, - сказал он.
– Ты слышала про «смерть-траву»?

– Очень редкий артефакт. И опасный. Выглядит как угольно-чёрный мох, - ответила Марина.
– По слухам, убивает всё живое и не живое.

– Как это - неживое?

– Любую технику гробит, независимо от Магии та работает или от бензина с электричеством. Положи на мотор «смерть-траву» - и мотор заглохнет. Вот только непонятно, как при этом самому живому остаться.

– Но это слухи, а кто-нибудь её видел?

– Был один сталкер, Колючий, в прошлом колдун, - не сразу ответила Марина.
– Он «смерть-траву» для американцев добывал. И, судя по всему, добыл.

– Для американцев?
– поразился бармен.
– Откуда у нас американцы? Мы даже про Москву десять лет ничего не знаем. А откуда известно, что добыл? Почему я ничего не знаю?

– Это до тебя было, лет пять назад. Но вообще история мутная. Я его от ревматизма лечила, скрючило его тогда совсем. И он мне сам рассказывал.

– Что?

– Что ходка удачная была, только вот застудился в подземелье. Хабар американцам несёт, они его в Кузедеевке дожидаются. А после он разбогател сильно. А ещё после - помер.

– Отчего?

– Да кто же знает? Вскрытие, как ты понимаешь, не делали. Некому.

Бармен снова погрузился в свои мысли. Марина встала, проверила Вадика и Вовика. Те сопели уже спокойней, не метались. Она снова поправила одеяло.

– В подземелье, - снова заговорил бармен.
– А где это в Зоне подземелья?

– Не знаю, - уже раздражаясь ответила Марина.
– Скажи лучше, что это ты «смерть-травой» заинтересовался?

– А то, что говорят Зона оживает. И я думаю, это очень плохо.