Тут мама сказала: "Мой сын должен учиться!" Понесла деньги, уже во второй раз (первый раз за Лёню в училище. За меня в училище носил папа), главе Львовского отдела культуры Витошинскому.

– Что привело вас ко мне в этот раз?
– приветливо улыбнувшись, спросил глава отдела культуры.

– Мой старший сын хороший музыкант. Он в третий раз из-за истории КПСС не поступил в консерваторию!
– твердо, с возмущением произнесла мама.

Когда наша полутораметровая мама говорила твердо и с возмущением, то она выглядела намного выше.

– Присядьте, - Витошинский кивнул головой в сторону стула. Набрал чей-то телефон. Поговорив с минуту, произнес в трубку: - Нехай вчиться!

Повернувшись к матери, Витошинский сказал, что говорил с ректором консерватории Дашаком. Тот рассказал ему, что за Эдуарда Шика уже приходил просить сам глава дирижерского отдела - профессор Колесса.

– Он говорил, что сын ваш - способный парень, который должен учиться, но ректор сказал ему и мне, что ваш сын политически неграмотен и не может выучить историю КПСС, - тут Витошинский добавил: - Вы слышали, что я ему сказал? Нехай вчиться!

Мама поднялась со стула и положила на его стол конверт. Меня взяли. Лёня не поступил, во второй раз. Провалил историю у того же Сиренко. И ведь брат мой способный и не такой ленивый, как я. Далась же этому хмырю фамилия Шик!

Вроцлав

Сестра тещи, живущая в Польше, пригласила нас приехать погостить у нее во Вроцлаве. Поехать в Польшу было большим делом. Мы подали документы, и, к нашему удивлению, нам быстро разрешили. Мы с Ирой стали готовиться. Я каждый день зарабатывал в ресторане в среднем по двадцать рублей. Моя зарплата плюс приход за мои самодеятельности дали нам возможность прикупить несколько золотых колечек, которые, как говорили сведущие люди, хорошо "идут" в Польше. Возле "Аппендицита" купил двадцать долларов.

За несколько дней до отъезда мы поехали к сынишке в Ходорив. Тесть с тещей всегда радушно меня принимали. Мы выпивали с тестем по сто грамм самогонки. Он уже знал мою дозу. Вуйко (дядя) Ромка давал нам свою лодку, и мы с Виталькой ловили рыбу.

Тесть ездил на подводе, запряженной пожилой пегой кобылой, на мясокомбинат. Там он брал мясо и колбасы и развозил этот товар по местным точкам. Я попросил тестя поехать с ним и дать поуправлять лошадью.

– Хорошо! Поехали, дам!
– чисто по-русски сказал дед Владек.

За восемь лет лагерей освоил язык. Сели на козлы. Тесть спросил:

– Ты знаешь, ким я працюю?

– Знаю. Вы развозите мясо та й ковбасу по магазинам.

– Ни, я знаешь хто?

– Хто?

Подняв палец вверх произнес:

– Я экспедитор!

Кобылой управлять не было надобности - она останавливалась там, где надо было, затем сама трогалась с места. Тесть дал мне вожжи, кнут и я, довольный, сказал кобыле:

– Пошла!

Пегая, повернув голову, бросила на меня косой взгляд. Мясокомбинат находился в двух километрах от дома. Я гордо сидел на козлах. Лошадь еле ползла. Слегка дав ей по заднице кнутом, прикрикнул:

– Пошла быстрей!

Кобыла, не обращая на мою команду никакого внимания, продолжала тащиться.

– Она швидше не пиде, - улыбнулся тесть.

При подъезде к комбинату тесть сказал:

– Бачиш ти ворота? Нам туда. Будем подъезжать, притрымай лошадь. Нам треба, шоб лошадь прошла, а фира встала не весы.

– Понял!
– уверенно ответил я.

Перед большой каменной аркой натянул поводья. Кобыла медленно заходила в ворота, и тут тесть гаркнул:

– Трымай вливо!

От неожиданности хлопнул лошадь кнутом, та дернулась, и фира правым боком уперлась в арку.

– Стой! Стой!
– кричал дед Владек, выхватывая из моих рук поводья.

Поменялись местами, и тесть благополучно заехал на весы. Мы сошли с подводы. Ее взвесили, и мы тронулись к цеху за товаром.

– Зараз тоби покажу як треба работать, - произнес дед Владек.

Только заехали на территорию, дед Владек вытащил из подводы два припрятанных кирпича и положил их под какую-то стену. "Свой человек" позже вывозил их с мусором. Он знал, сколько весят кирпичи, и опять же от "своего человека" на этот вес тесть соответственно получал мясо и колбасу. Мясо и колбаса были, сахар на самогон был. Можно жить!

К Вроцлаву мы хорошо подготовились. Во Львов в те времена приезжало много поляков гандлювать. Продавали вещи, покупали золотишко. Комиссионные магазины были полны хорошим товаром. Во Львове всегда красиво одевались. Пару лишних колечек и двадцать долларов надо бы сховать от пограничников. Колечки Ира припрятала на себе. Двадцать долларов я спрятал в трусики подарочной кукле, одетой в украинский национальный костюм. В Перемышле в поезд зашли польские пограничники. Проверили документы. К кукле в трусики не заглянули. Пронесло! За двадцать долларов могли тогда и посадить.