– Аврор лоханулся, кинул Костоломку, а я не видел, - раздраженный собственной невнимательностью, честно ответил Сталк.
– Я, кстати, спросить забыл про него.

– Да… – задумчиво протянула Принцесса.

Что ж она какая странная сейчас? Из-за чего? Сталкер промолчал.

– Знаешь, иди без меня, – вдруг решила Принцесса, осматриваясь и стягивая с себя серую мантию. Показались белые волосы, собранный взгляд, упрямо сжатые губы. Роб понял – не отговорить и от удивления даже не спросил, куда.

– А это куда ты вдруг? – все-таки спросил Сталк. Безжизненный голос всю ехидцу, к сожалению, не передавал.

Принцесса не ответила. Она вообще это за моду взяла, совершать необдуманные поступки. Развернулась, не ответив, тихими шагами удалилась.

Сталк закатил глаза, выговаривая строгим тоном и безрассудную Принцессу, и безумного Стоуна, и клятого министра, и, в особенности, его советника, хотя он тут, кажется, совсем не при чем.

Потом, насвистывая под нос незатейливый мотивчик, отправился к себе, решив, что это не его дело.

Все, кто знали его, думали, что он не умеет молчать.

Сталкер знал много и молчал об этом, позволяя разводить тайны.

А потом один ржал от этой секретности, которой нет.

– Защитка была на высоте, – объявила Аддерсон как только смогла зайти.
– накладывал, полагаю, мистер Малфой?

Министр, дернувшийся было, опять безвольно сел. Проглотил рвущиеся наружу: «А, это ты, присаживайся». Вместо этого произнес только:

– Да. Люциус… – и о чем-то крепко задумался, забыв про внезапного собеседника. Было ясно: министр сейчас недееспособен. Он рассеянно рассматривал кабинет, словно впервые видел его, а пальцы нервно отбивали незатейливый мотив.

Помолчали.

Том, встряхнувшись, странно посмотрел на стоящую девушку – где его воспитание, даже не предложил сесть – и с иронией в голосе произнес:

– Если я достану вино, это будет совсем абсурд?

Аддерсон невозмутимо кивнула, присев на краешек кресла и пригладив подол платья.

– Абсурд, – согласилась она, чтобы поддержать разговор.

Том усмехнулся, волшебно вытаскивая из-под стола бутылку двухсотлетнего эльфийского вина.

Почему-то ситуация напоминала их самую первую встречу, хотя общего было мало. Помолчали. Опять.

– Неужели на тебя не давят все эти смерти? – задал Том мучавший его вопрос, вертя в руках красивый бокал.

– Давят, конечно, – правдиво ответила Алиса. Даже не спросила про какие именно – этим окончательно убедила Рида в искренности.

– Иногда я думаю о том, какой бы была моя жизнь, если бы я не… – вдруг замолчал Рид. Потом поставил заглушку и охранные, даже против анимагических превращениях. – не создал крестражей. Возможно, стал бы ученым, работал, – тут он грустно усмехнулся - в Отделе Тайн, не волнуясь ни о ком, или наоборот – ушел в политику, был бы сейчас старым мудрым магом с сединой и твердым взглядом.

– И стальной волей, – мимолетно улыбнулась Алиса, все это время внимательно слушая.

– И стальной волей, – послушно повторил Рид, опять усмехнувшись. – но я не хочу использовать хроноворот, хотя это был бы интересный эксперимент, да?

– Доказано, что при применении хроноворота совершается временная петля, даже если человек хочет изменить реальность. Аксиома, недавно выведенная ребятами из ОТ, – пояснила она, глядя на недоуменный взгляд Рида. А потом с хитринкой добавила, что она бы была не прочь эксперимента.

– Все равно не хотел бы. Это звучит пафосно, но тогда бы я не стал тем, кем являюсь сейчас, – сказал министр, победитель Волдеморта и человек. – и не был бы уверен в том, что не совершу похожих ошибок, какие совершил в прошлом, – он криво улыбнулся и виновато посмотрел на Алису. – непонятно объясняю, да?

– Все понятно. Это закономерно и логично, – тут она вспомнила байки Поттера, которые он ей рассказывал, когда он попросил ее позаниматься зельеварением, и неожиданно добавила. – Как гоблинская сталь: все, что не ломает, делает сильнее.

– К семидесяти годам пришло осознание такой простой истины, – хмыкнул Рид, магией подливая в бокалы.

– Вам, министр, всего лишь… – тут Алиса произвела математические подсчеты и вопросительным тоном продолжила – тридцать один, получается.

– Тридцать два, – поправил Том. – датой рождения я считаю воссоединение всех крестражей в одного целого меня. Это было восемнадцатого ноября.* И да, зови меня Том.

– Хорошо, – кивнула Алиса. – а когда настоящий День Рождения?

– Тридцать первого декабря, – спокойно ответил Том.