— Спасибо, — сказала она.

Я сжала зубы. Что тут происходит?

— Но пока ещё нет, — добавила Эмили.

Как раз когда Виктория открыла рот, чтобы что-то сказать, Эмили начала играть другую мелодию, быструю и громкую, никто бы не услышал, что Виктория собиралась произнести.

Ясно, Эмили не хочет обсуждать при Виктории ситуацию с Денвортом.

Но я должна узнать что происходит, что-то не сходится. Эмили должна быть рада замужеству, если это то, что происходит.

Завтра я узнаю, что тут к чему.

Проснувшись следующим утром, я поспешила к завтраку, который был подан на застеклённой террасе, комнате гораздо меньше той, где вчера проходил ужин.

Я рада, что мы не там. Не хочу вспоминать абсолютную катастрофу во время ужина.

Всё началось с того что слуга вошёл в гостиную после моего музыкального дебюта и огласил что ужин подан. С учётом того что я пропустила ужин исследуя Харксбери, я была голодна. Так что я встала и направилась в столовую.

Только вот я была одна. Все остальные разбились на пары, а я застряла в конце с пожилым мужчиной, который очевидно, был не так богат, как все остальные. И пока мы шли следом за этим парадом, я поняла, что мы расположились в порядке значимости.

Угадайте кто позади всех.

Я. И почему по ощущениям я будто снова в школе? Разве это не ужин в мою честь! Не то чтобы мне требовалось так много внимания, но всё же.

Так всё и покатилось по наклонной. Я снова разговаривала со слугами. Да, это было ошибкой. Когда я спросила, есть ли у них кетчуп, воцарилась абсолютная тишина. А потом я засунула себе в рот нож, нанизав на него кусок курицы. Ошибка номер два. А, и ещё я должна была держать в одной руке кусочек хлеба, а в другой вилку, чтобы есть рыбу. Ошибка номер три.

Я и правда не могла быть с ними на одной волне.

Этим утром я была рада увидеть Эмили за столом, одиноко поглощавшей завтрак. По крайней мере, ей будет всё равно, и я могу ошибаться сколько угодно.

Вокруг не было никого из прислуги, так что я просто взяла себе немного ветчины и фруктов из буфета.

— И так, хм, никакого бекона? — пошутила я. У них всегда подготовлено гораздо больше еды, чем мы можем съесть.

Эти люди никогда не слышали слово «умеренность».

Эмили отвела взгляд от тарелки:

— Виктория, эм, Её Светлость говорит, что бекон это пища для простонародья.

— О, — сказала я неуверенная, что знаю, как на такое ответить. Это довольно странно, что мы едим ветчину, но не бекон, но пофиг. Я ничего не понимаю в этом столетии. Я взяла себе тарелку и села напротив Эмили. Солнечный свет уже струился сквозь окна. Уже десять или даже одиннадцать утра. Я бросила попытки пытаться определить тут время.

Комната снова погрузилась в тишину.

— Так что, Эмили, — сказала я.

Она минут десять ковыряла свою еду, а когда я нарушила тишину, посмотрела так, будто забыла, что я тоже нахожусь в этой комнате.

— Этот твой жених… ты раньше о нём упоминала? Не могу вспомнить, — это звучит достаточно непринуждённо? Надеюсь что да.

Она покачала головой и снова вернулась к своей тарелке. Что произошло с радостной, энергичной Эмили… той, что я знаю и люблю? Той, которая наполовину девочка, наполовину щеночек?

— Нет, мы только обручились.

— Где вы познакомились?

— В его поместье, после того как мой отец договорился об этом.

Мне не понравилось, как это прозвучало.

— Зачем твой отец договаривался?

— Ради замужества, конечно, — ответила она безэмоциональным голосом.

Мне это, и правда, не понравилось.

— Ты хочешь сказать… он представил его тебе чтобы… организовать брак? — знаю, что глупо звучу, но я никогда не сталкивалась с браком по расчёту. Думала это миф. Как единороги.

Она кивнула и сглотнула, я подумала, стоит ли у неё такой же комок в горле, как и у меня. Она смотрела вниз на свою тарелку, но не думаю, что она её видела. Она хоть раз моргнула?

— И… он тебе нравится?

Она положила вилку.

— Он… соответствующий человек. Очень богат. Я ни в чём не буду нуждаться.

Прозвучало странно, будто она читает свою реплику с карточки.

Я заёрзала на стуле, почувствовав, что разговор сложный и неудобный.

— Но ты его любишь?

— Я ни в чём не буду нуждаться, — повторила она. В глаза начал возвращаться привычный блеск. Она подняла вилку, но рука немного тряслась, когда девушка сжала её.

— Эмили… ты можешь быть со мной честной. Мы же друзья.