Против воли глаза наполнились слезами. Горько было осознавать, что даже нынче, после тех вольностей, что они позволили себе на противоположном берегу речки, Соколинского куда больше заботит Натали.

— Боже, — запустил руку в густые золотистые кудри Мишель, — каждая ваша слеза для меня, что острый нож в сердце, — вздохнул он.

Mademoiselle Ракитина обернулась к нему с самым печальным видом и будто бы невзначай поправила кудрявый вихор, упавший ему на глаза. Михаил Алексеевич поймал её руку и прижался к ней щекой, не выпуская её запястья, он повернул голову и стал целовать её раскрытую ладонь.

— Видит Бог, я желал бы поступить правильно, но не могу, не в силах отказаться от вас. Я не могу просить вас стать моей…

— Любовницей? — продолжила Марья, смущённо краснея под его жарким взглядом.

— Дайте же мне время, Марья Филипповна. Я должен объясниться… Я должен… — умолк он.

— То есть вы не оставите меня? — заглянула она ему в глаза.

— Нет, не оставляю. Не смогу, — принялся покрывать поцелуями он её пальчики, тонкое запястье. — Я люблю вас, Марья Филипповна. Только дайте мне время. Я непременно объяснюсь с Натали, — с жаром закончил он.

Соколинский склонился к ней, желая поцеловать, но Марья Филипповна отстранилась и заговорила мягко и немного испуганно:

— Нет-нет, Мишель. Я боюсь, что мы не сможем остановиться, потому, прошу вас, сначала дайте мне слово, что я стану вашей женой…

— Жестокая, — улыбнулся Соколинский, не выпуская её руки. — Вы станете мучить меня, пока я связан по рукам и ногам?

— Я вовсе не желаю мучить вас, Мишель, — улыбаясь ему, отвечала Марья. — Всё чего я желаю, это быть с вами, но страшусь довериться вам, — скромно потупила взгляд прелестница. — Вы же понимаете, что не можете бывать у нас, пока не разрешится ваш вопрос. Мне пора идти, — высвободила она пальчики из его руки.

— Когда я увижу вас? — шагнул за ней следом Соколинский.

— Когда объяснитесь с mademoiselle Урусовой, — обернулась Марья, посылая ему ещё одну обворожительную улыбку.

— Бессердечная, — весело усмехнулся Михаил Алексеевич. — Но скажите, могу я хотя бы писать к вам?

— Пишите, Мишель, я буду ждать, — помахала ему рукой Марья Филипповна, скрываясь за поворотом тропинки и исчезая в тумане.

Возвращаясь в усадьбу, Марья Филипповна была чрезвычайно довольна собой. Всё выходило так, как она того и желала, чего нельзя было сказать о Михаиле Алексеевиче. Соколинский, простившись с mademoiselle Ракитиной, испытав краткий миг воодушевления, вызванного встречей с предметом его грёз, вновь впал с состояние мрачной меланхолии.

Размышляя по дороге домой о том, что ему предстоит сделать, он уже не был уверен в том, что правильно. Мог ли он вновь давать обещания? Ведь он уже дал слово княжне Урусовой, но коли сдержит обещание, стало быть, сделает несчастными их обоих. Увы, он не находил более в своём сердце, чувства к Натали. Он возненавидит её, коли она станет его женой. Ведь в его глазах она отныне стала препятствием к счастью, к которому так стремилась его душа. "Несомненно, не стоит затягивать с объяснением, — думал он, остановившись у развилки дороги, что вела в Овсянки. — Лучше разом разрубить сей гордиев узел". Тронув каблуками сапог бока жеребца, он поворотил его на дорогу в усадьбу Урусовых.

Наталья Сергеевна обрадовалась его визиту, но он так и не смог, глядя ей в глаза, сказать о том, зачем приехал. После чаепития в кругу семьи Урусовых, Михаил Алексеевич и Натали уединились в углу гостиной за клавикордами. Наталья негромко наигрывала какую-то незнакомую Соколинскому мелодию, которую, очевидно, разучила совсем недавно, а он взялся переворачивать ноты для неё. Задумавшись, Михаил Алексеевич пропустил момент, когда надобно было перевернуть лист, и музыка стихла.

— Мишель, вы нынче невнимательны, — ласково попеняла ему княжна.

— Простите, Наталья Сергеевна, задумался, — улыбнулся в ответ Соколинский рассеянной улыбкой.

Mademoiselle Урусова нахмурилась. Уже давно между ними не принято стало называть друг друга по имени отчеству.

— Вы чем-то встревожены, Мишель, — развернулась она на банкетке, глядя ему в глаза. — Поделитесь со мной, вам станет легче, — убеждённо произнесла она.

— Пустяки, Натали. Хозяйственные дела, не желаю забивать вам голову подобными глупостями.

— Мне очень бы хотелось взглянуть на Клементьево, — смущённо опустила ресницы княжна.

— Я с радостью покажу вам усадьбу, — воодушевился Мишель, обрадовавшись, что удалось перевести разговор в другое русло.

Наталья Сергеевна распорядилась, чтобы для неё заложили коляску и, сопровождаемая Соколинским, отправилась взглянуть на дом, где, как она полагала, в скором времени ей надлежит поселиться.

Обходя пустые покои особняка, Наталья любовалась изящной лепниной, украшавшей потолок, провела кончиками пальцев по лакированной раме огромного зеркала, выглянула в окно, отмечая, как необычайно хорош вид, открывшийся ей. Мысленно она уже представляла себя хозяйкой этого великолепного дома и надеялась, что Мишель даст ей карт-бланш на его обустройство. Это было так волнительно, что лицо её светилось от удовольствия и предвкушения грядущих хлопот.