Ратникова качала головой, но слушала с подобающей улыбкой.

Екатерина Владимировна молча улыбалась. Ей нравилось, когда так: легко и непринужденно. Это позволяло отвлечься от насущных проблем, почувствовать себя воспитателем обычного садика, где за каждым малышом – даже восемнадцатилетним – в конце рабочего дня придут родители. Несмотря ни на что. Пусть за окном проливной дождь, запарка на работе, или болезнь! Родитель всё равно придёт, потому что так правильно. Однако на сумасшедшей планете «Кварк» – всё иначе: серо и пустынно, хотя и заставлено красочными декорациями – любуйся, не хочу! Она создана, чтобы чинить боль и страдания, позитивные чувства – здесь чужды. Они как мираж, маячат где-то на горизонте... А побежишь, в надежде догнать, тут же оступишься, потому что таковы правила.

Или правил нет вообще?

Но ведь это стократ ужаснее!

Зотова невольно вспомнила Артура Кларка – почитывала она на досуге фантастику, потому что от реальности уже тошнило:

«Существует всего лишь две вероятности: либо мы одни во Вселенной, либо нет. Обе – одинаково пугают».

Зотова так и не узнала, что нас пытаются спасти. А значит, вероятность лишь одна.

От обеда в столовой Ратникова наотрез отказалась; лишь не спеша прошлась вдоль рядов аккуратных столиков, вокруг которых кружились вымуштрованные повара, похожие на неутомимых муравьёв.

Валеев попутно рассказывал, что в пансионате организовано пятиразовое питание; в том числе диетическое, с дополнительной выдачей в девять вечера кисломолочных продуктов.

Скороходов не преминул перебить; принялся упорно перечислять всех поставщиков продуктов буквально по именам.

«И как только запомнил?» – подивилась Екатерина Владимировна.

Затем посетили актовый зал, компьютерный класс и комнату социально-трудовой адаптации. Дети, встречавшиеся на пути, привыкли к посетителям, отвлекались на растянувшуюся по коридорам процессию всё реже, целиком утонув в повседневном распорядке.

Только сейчас Ратникова попросилась в одно из жилых помещений.

«Никак имеет за плечами психологическое образование, – подумала Зотова. – Выждала время, необходимое для адаптации детей к незнакомым посетителям, и лишь по прошествии его, перешла к активным действиям. Разумно. Особенно, если учесть, где именно ты находишься».

В комнате на четверых человек было комфортно и даже уютно. Одежда аккуратно сложена, рассортирована по полочкам и ящичкам шкафов. На прикроватных тумбочках – книжки, тетрадки, письменные принадлежности. Кровати застелены, чувствуется запах освежителя воздуха, по-домашнему поскрипывает под ногами пол.

Ратникова откинула прозрачную шторку, выглянула в окно.

– Красивый вид, – сказала она, подбирая с подоконника позабытого плюшевого мишку. – А как распределяются игрушки?

– Видите ли... – попытался взять быка за рога Скороходов.

– Анатолий Иванович, я не к вам обращаюсь, – улыбнулась Ратникова, усаживая мишку-беглеца на ближнюю кровать. – Да, ваши спонсоры молодцы, раз в столь непростые времена безвозмездно оказывают помощь, но речь сейчас не о них. Александр Валентинович, что вы скажете?

Валеев замялся; ну а кто бы на его месте не растерялся? Понятно, что никто не выдаёт игрушки в руки. Дети сами их находят. Не совсем так, как это только что проделала Ратникова – иначе... Но суть вопроса даже не в этом. Дети на личном опыте учатся правилам жизни в обществе: тебе могут что-то уступить, что-то подарить или просто отобрать. Глядя друг на друга, дети видят, какие эмоции возникают у их товарищей, в зависимости от обстоятельств. Они учатся отличать хорошее от плохого. Добро от зла. Перенимают искусство сопереживания и добродетели, и Зотова не раз и не два видела, как дети делятся игрушками. Да, в глазах, естественно, слёзы, но принцип «наигрался сам, позволь поиграть товарищу», – здесь всегда налицо. И, наверное, так правильно. Это закрепляет социальную адаптацию, а в человеческом обществе, без последней – никак не выжить. Точнее выжить, конечно, можно, но какие душевные раны будут при этом нанесены неприспособленному индивиду, остается только гадать. Как и о том, какие будут последствия...

Екатерина Владимировна не проронила ни слова; а Ратникова всего лишь заглянула в глаза заместителя по СУВР и трогательно улыбнулась. Она всё поняла. На каком-то запредельном энергетическом уровне их мысли всё же столкнулись, породив реальные эмоции, от которых сделалось тепло в груди.

В медицинском блоке их встретила Татьяна Владимировна. Рассказала о методах лечения пациентов, привела статистику детей, состояние которых неизменно улучшается благодаря процедурам. Конечно, процент не ахти какой, но нужно быть реалистом: в условиях современной медицины излечить всех – невозможно. Да и заболевания у некоторых детей такие, что трудно вдаваться в подробности. Потому что в сознании неподготовленного, или чересчур впечатлительного человека, может запросто нарисоваться мрачная картина безысходности.

Ратникова кивнула: да, так всё на сегодняшний день и обстоит; жаль, на горизонте не предвидится изменений, но нужно не отчаиваться, выполнять свою работу и тогда, рано или поздно, надежды обретут истинный вес. А это цель, к достижению которой нужно стремиться, как бы тяжело ни было!

– Галина Петровна рассказала мне про девочку с апаллический синдромом...

Сазонова кивнула.

– Светлана Фёдорова. От девочки отказались родители.

– Да-да, конечно, – сказала Ситникова. – Это просто какой-то кошмар – в голове не укладывается! Родители девочки не плохие люди, просто это бесконечное ожидание... Ожидание непонятно чего – оно может запросто подкосить кого угодно.