– Ты уже использовала это оправдание, когда пыталась объяснить, почему любимое кресло капитанессы само собой выбросилось за борт.

– Это совершенно другое, - Корди досадливо дернула себя за хвост, - С креслом была случайность.

– Как и с кушеткой из кают-компании, - флегматично заметил бесплотный дух, - Как и с тремя табуретами из капитанской каюты. Как и с…

– Перестань!

– …с набивным канапе в прошлом месяце. Капитанессе пришлось приложить немало сил, чтоб положить конец эпидемии самоубийств среди мебели на борту. Прошу заметить, юная ведьма, расследование было произведено без моего участия, а ключевой уликой стал марципановый подлокотник, обнаруженный бдительной капитанессой за шкафом.

Корди топнула ногой в тяжелом ботинке по палубе.

– Хватит!

Но не так-то просто заставить замолчать всевластный корабельный дух.

– А закончилось все, насколько помню, строгим капитанским запретом на использование магии по отношению ко всему корабельному имуществу.

– Я тут не при чем, - буркнула Корди, вытаскивая злополучную ложку и вертя ее в руках, - Я ведь не превратила ее в леденец! Это магия «Воблы». Здесь в каждой каюте какая-нибудь особенная магия… В этой, например, все вилки превращаются в ложки. Но только в шесть часов пополудни и если положить их черенком на юго-запад…

«Малефакс» фыркнул.

– Юная ведьма, ты даже не представляешь, сколько на «Вобле» подобных уголков. В соседней, например, любая зеленая вещь мгновенно нагревается до семидесяти трех с половиной градусов по Фаренгейту. А в следующей койка скрипит исключительно в тональности си-бемоль минора, причем неизменно с ошибкой в субдоминанте. Это «Вобла», Корди. Магии здесь больше, чем ветров в небе. Не знаю, с какой целью, но старый пират нафаршировал баркентину магией под завязку, причем безо всякого смысла.

– Я знаю, - терпеливо объяснила Корди, - Именно поэтому я изучаю ее от юта до бушприта. Каждую каюту, каждый кусочек трюма, каждый коридор.

– Ну да, ты же ведьма.

– Я же ведьма, - повторила она, приосанившись, - Ну и мне нужно знать такие… штуки, понимаешь?

– Или же ты просто беспокойная ветреная девчонка, которой нечем заняться, - «Малефакс» мелодично рассмеялся, - Будто я не знаю, что с утра ты пропадала на третьей палубе, а после обеда…

Корди вздохнула. Иногда бывает чертовски непросто скрыть свои действия от бесплотного существа, которое отличается нечеловеческой зоркостью и знает обо всем, что происходит на борту. Вне зависимости от того, что это, голодный вомбат, царапающий палубу или ответственный магический эксперимент со столовыми приборами.

– Мне есть, чем заняться! – с достоинством заметила она, попытавшись вздернуть подбородок, как делала обыкновенно Ринриетта в минуты решительности, - Я исследую корабль. Все его магические фокусы и тайники. Если не я, то кто?

– Действительно, - вздохнул корабельный гомункул, - Кто еще будет катать монеты по полу, рисовать узоры на стенах, качаться на стуле, мазать воском ручки и прыгать на одной ноге.

– Это были эксперименты, - Корди тряхнула всеми своими хвостами, - Важная научная работа, понимаешь? В некоторых каютах воск почему-то превращается в патину, а если рисовать на стене, все линии сливаются в одну прямую. Кроме того, я знаю не меньше двух кают, в которых монеты катятся только по кругу. И, кстати, я вовсе не скакала на одной ноге, а…

Короткий смешок «Малефакса» пощекотал ей волосы на затылке.

– Прибереги свои оправдания для капитанессы, юная ведьма. Впрочем, если она прибудет в Порт-Адамс на борту собственной канонерки, вопрос со столовыми приборами, полагаю, может быть отложен на некоторое время.

– Ты можешь с ней сейчас связаться, «Малефакс»?

– Нет. Она запретила нарушать тишину в магическом эфире.

– Но ты ее видишь?

– Я ощущаю присутствие «Барракуды», если ты это имеешь в виду. Она в шестидесяти милях от нас.

– И все еще стоит на месте?

– Ровно на том же самом, - спокойно подтвердил гомункул, - Не сдвинулась ни на фут.

– Может, у них проблемы? – неуверенно спросила Корди.

– Думаю, просто временное затруднение. Возможно, Тренч и Габерон разбираются с машиной или что-нибудь в этом роде. Все машины ужасно капризны. Не удивлюсь, если они уже перемазались по шею в машинном масле и сейчас, скрипя зубами, крутят какие-нибудь поршни.

Корди украдкой улыбнулась. Но улыбку она прятала не от зеркала – от гомункула.

Даже у «Малефакса», всемогущего и всевидящего существа, были свои слабые места. Например, он на дух не выносил любые паровые машины, брезгливо именуя их «пародуйками» и «пыхтящими печами». Разумеется, все дело было в ревности. Работающий напрямую с магическим полем корабля, он чувствовал себя если не хозяином баркентины, то, по крайней мере, ее главным распорядителем. Он мог спускать и поднимать паруса на мачтах, отслеживать курс, отчитываться по любому поводу и вести переговоры по магическому лучу – в то время, как неуклюжие машины способны были лишь неторопливо вращать бортовые колеса, слепо ведя корабль по прямой. Но именно машины даровали кораблям ту скорость, которая позволяла идти быстрее ветра, к тому же, экономить на парусном вооружении и экипаже. Именно поэтому многие корабельные гомункулы с нарочитым презрением относились к своим огнедышащим соперникам из тяжелого металла.