– Вот здесь ты у меня сидишь. – Мари ткнула себя в шею. – Знаю тебя…

– Да я тоже тебя знаю два дня… три… – Алекс задумался. – И порой ты меня тоже достаешь.

– Я? – брови у нее сами собой вспорхнули вверх, застыли удивленно-обиженными дугами.

– Ты такая прям правильная… Вроде, ну… вот прямо самая лучшая из всех. Достает, знаешь ли.

– Я самая правильная?! – Мари оторопело оглядела всех. – С чего ты взял? Я…

– Ну, вообще, да. – Снег подошел к окну, встал, смотря в него, голос шел глухо. – Ты порой чересчур уж хорошая.

– За собой следи, – посоветовала Анни, а Мари благодарно взглянула на подругу, уже стучавшую шахматами, и порадовалась своей глупости, ведь вот-вот только мелькнула мысль, глупая и стыдная, что Анни теперь может быть и не с ней, слишком уж молчит…

– За собой, за собой, – повторила подруга, – мы вроде должны помогать друг другу, Карл просил так делать, а ты только с Майкой постоянно.

– Она Майя, не Майка.

– Ой-ой-ой, – Анни прыснула смехом, – ясно-о-о…

– Чего тебе ясно?! – Снег развернулся, густо покраснев.

– Все, – уведомила Анни, пожав плечами, – успокойся. Все хорошо.

– Успокойся?!

– Да. – посоветовал Лохматый, оторвавшись от своих картинок. – Сядь уже. Достали орать.

– А тебя кто звал? – Снег засопел. По стеклу побежали, рассыпаясь бело-голубыми, стремительные морозные узоры. – Ты кто такой ваще?!

Под ногами Снега забелел паркет, покрываясь невесомым и таким ощутимым ковром изморози. Ощутимо похолодало, кроме того угла, где сидел в своем кресле Алекс. Оттуда вдруг потянуло обжигающим воздухом.

– Вы чего тут?

Замерли все, кроме Лохматого, одним прыжком оказавшегося возле Алекса. Тот успел только вздрогнуть, когда Лохматый доверительно приобнял его, крепко обхватив рукой за шею. Алекс хрипнул, начав краснеть.

– Снег, ты чего? – опять поинтересовалась Майка, стоя в дверях. Вокруг глаз заметно краснело, но слез никто и не заметил. – Это чего такое?

И показала на творящийся зимний беспредел в комнате. Снег покраснел, отвел глаза и решил вернуться к рассматриванию совершенно черного окна. Белое и холодное пропало тут же.

– Лохматый! – рявкнула Майка, вдруг засветившись гневным золотом. – Отпусти Алекса, щас же!

Странно… но тот послушался. Просто взял и отпустил, расслабив пальцы и скользнул назад к комиксу. И только Мари, оторопевшая от его наглости к Алексу, смотрела за ним дальше. И успела заметить несколько странных взглядов, брошенных поверх страниц на Майку, обводящую их всех глазами. Очень странных взглядов.

Злой, решительно разносящий Анни в пух и прах показал Майке большой палец, не отрываясь от доски. Вот что с ним такое, а? Всегда просто сам по себе, и единственная, кто может оказаться с ним хотя бы как-то рядом, это Анни, вот ведь… Мари все же подумал еще раз и поняла, что вроде бы ревнует ее, что ли. Вот к этому странноватому невысокому подростку со странными привычками. И всегда молчащему.

– Вы как дети! – Майя еще не успокоилась. – Сцепились, стоило стать чуть спокойнее. Алекс, ты эгоист, ты знаешь? Лохматый, мы помогаем друг другу, а не хватаем за горло! Злой, ты не мог бы иногда вмешиваться и в наши дела, а не только когда нужно помочь нам сбежать? Хотя… спасибо, Злой, извини. Снег, ты… ты…

– А Снег он просто Снег, да. Он хороший, – проворчал Алекс, – и как я не подумал. И девчонки тоже, а ссоримся и портим все только мы. Ну да… Да пошли вы все.

Дверь распахнулась.

Карл, возникший в ней, выглядел очень посвежевшим и довольным. И даже снова нацепил свои очки, спрятав шельмовские наглые глаза.

– Слышал, кадеты, что мое стадо тут ругается, блея и цокая копытками? А?!

Никто не ответил, вернувшись к очень важным делам. Майка, к примеру, выдергивала нитки из джинсов, это же очень важно.

– Солидарность перед лицом взрослого, ясно… Уважаю, чего уж. – Карл довольно покивал. – Еще раз отмечу, что вместе, слаженно, вы можете делать несколько вещей, и получается здорово. Наносить ущерб общественным местам и зданиям, относительно неплохо удирать и весьма глупо надуваться на нормальный вопрос. Очень глупо и по-детски. Встаем, кадеты, нам на выход. Внизу нас ожидает лимузин. В кои-то веки проедемся, а не пойдем пешком.

– Лимузин? – загорелась Анни.

– Ну… что-то вроде того.

Анни не потухла, но энтузиазм как-то поубавился. И не зря.

Колымага, ожидающая их у гостиницы, родилась не иначе как лет двести назад. Или триста. Хотя Мари и понимала, что такое невозможно, но думать хотелось именно так.

Вместо лимузина внизу стоял автобус. Длинный, горбатый, бело-красный и с круглыми фарами. И с большими пятнами ржавчины по бокам, виднеющимися тут и там. Окна темнели въевшейся грязью и пылью, непроглядные, да еще и с задернутыми линяло-белыми в свете фонаря занавесками.