Совсем смешавшись, он умолк.

Я раскрыла мешочек и достала оттуда ожерелье — пластинки перламутра и тщательно отшлифованные самоцветы, оплетенные тонким кожаным шнурком. Странное это украшение совсем не походило на сверкающие яркие драгоценности, которые мы так любили в Тирионе. Но шероховатость грубых узелков в нем по-особому оттеняла переливы камней и мягкое мерцание перламутра. И оно как нельзя лучше пошло бы женщине из племени охотников, одетой в оленьи шкуры.

Наверное, Ниэллин собрал перламутр и камни на берегу моря. Так вот над какой работой он корпел по ночам!

— Спасибо. Это очень красиво! — сказала я растроганно.

— Правда?..

Я надела ожерелье на шею. Просияв, Ниэллин поцеловал мне руку и снова вскинул глаза:

— Можно, я буду надеяться… что ты… полюбишь меня?

Что я могла ответить?

Только кивнуть.

К костру мы вернулись вместе, хоть, охваченные запоздалым смущением, едва смели взглянуть друг на друга. Арквенэн с Алассарэ уставились на нас с одинаковым подозрением, но Ниэллин сделал вид, что ничего не заметил, а я только пожала плечами. Не хватало еще отчитываться перед ними за наши разговоры наедине!

Да, не вовремя Ниэллин затеял свое объяснение!

Сон бежал от меня. Всю ночь я вертелась, тщетно пытаясь сомкнуть глаза. Правильно ли я поговорила с Ниэллином? Я ведь не обманула его, сказав, что не знаю, какой дать ему ответ… Но почему тогда так обрадовалась его дару? И почему теперь так боюсь, что он не повторит вопроса?..

Как бы мне хотелось, чтобы рядом была матушка, чтобы я могла обратиться к ней за советом и утешением! А так… не с Арквенэн же, в самом деле, советоваться.

Ох, скорей бы утро, чтобы суета сборов отвлекла меня от смятенных, бестолковых мыслей!

Утром я, однако, еле двигалась, тщетно пытаясь одолеть сонливость, и меня не могли расшевелить ни шуточки Алассарэ, ни насмешки Арквенэн, ни даже сочувствие к Ниэллину, который тоже широко зевал и ронял то одно, то другое. Но откладывать из-за нас выступление, конечно, не стали. Нам с Ниэллином пришлось встряхнуться и сосредоточится; как и все, мы навьючили на плечи потяжелевшие сумки, взялись за ремни волокуш…

Медленно, шаг за шагом, преодолевая сопротивление цепляющегося за землю груза, мы двинулись через холмы на северо-восток — туда, где нам предстояло оставить последний берег нашей земли и вступить на Вздыбленные Льды.

Еще не дойдя до ледников, мы поняли: будущие испытания грозят превзойти все, что мы вытерпели до сих пор.

Мы шли медленно и трудно. Нагруженные волокуши плохо скользили даже по траве и мху, а на камнях застревали чуть не на каждом шагу. Везли их по двое — один тянул спереди, другой толкал и направлял сзади или сбоку. Вверх по склону или на каменистых осыпях приходилось браться втроем, а то и вчетвером.

Прибрежные холмы становились все выше, склоны — круче. Не удивительно, что всем народом, со всем своим грузом мы двигались куда медленнее, чем до того отряд разведчиков. Дорога до россыпей земляного угля, которую разведчики одолели за неполных два круга звезд, у нас заняла все четыре.

Там мы потратили день, чтобы собрать уголь, раздробить его в мелкий щебень и насыпать в заготовленные кожаные мешки. Поклажа стала еще тяжелее. А когда мы поволокли ее дальше, трудностей нам добавила погода.

Навстречу стал задувать ветер. Он налетал порывами и с каждой пройденной лигой делался сильнее и холоднее, пока не превратился в режущие ледяные шквалы. Он заморозил дождь прямо в воздухе и швырял нам в лицо пригоршни снежных хлопьев. Даже на ходу холод пробирал до костей, ведь мы все еще шли в нашей обычной одежде, а меховую везли в сумках и мешках, желая уберечь от сырости. Мы и передохнуть толком не могли — остановки на ветру, под снегопадом не прибавляли сил.

По счастью, на пути попалась скальная гряда. Укрывшись за нею от снежных шквалов, мы торопливо облачились в свои меховые доспехи и перекусили. Впервые мы ели припасенную дорожную пищу — копченое мясо и сушеные ягоды. Яства эти оказались столь черствыми, что я едва сумела проглотить свою долю, даром, что жевала, пока зубы не заболели. Но придется привыкать — не похоже, что на нашем пути будет изобилие жирной дичи.

Все же мы согрелись и кое-как насытились. Дальше дело пошло веселее, тем более что снег прикрыл землю, а тащить волокуши по нему стало легче.

Ветер упорно дул навстречу, будто отталкивал нас. От разведчиков мы знали, что так будет до самых льдов. Нам хотелось быстрее миновать пограничную ветреную область, и мы шли допоздна, пока не начали спотыкаться от усталости.

На ночлег мы остановились на склоне, прямо на тропе. Метель продолжалась, а здесь не было ни деревьев, ни скал, чтобы спрятаться за ними от непогоды. Для детей, как всегда, поставили шатер. Остальные соорудили укрытия из волокуш, перевернув их вверх дном и взгромоздив на мешки с припасами или на большие валуны. Получились низкие навесы, под которые надо было заползать, словно в нору. Мы с Арквенэн, Тиндалом и Элеммиром худо-бедно угнездились под тремя волокушами, Лальмион присоединился к нам. Алассарэ же с Ниэллином заявили, что им, разведчикам и первопроходцам, снежная буря нипочем. Завернувшись в свои одеяла, они устроились ночевать прямо в снегу, с подветренной стороны от нашего шалаша.