Утром им пришлось пожалеть об этом! Снег валил всю ночь. Спеленутых одеялами, их засыпало чуть ли не с головой, и выбраться сами они не смогли. Нам пришлось откапывать их из сугроба.

Но кто бы мог подумать? Оба утверждали, что ничуть не замерзли и выспались прекрасно!

Досталось не только им. Под тяжестью снега некоторые волокуши сползли со своих опор, придавив спящих. Едва не завалился и детский шатер. Айвенэн жаловалась, что ей пришлось полночи держать опорный шест, который норовил упасть прямо на Сулиэль и Соронвэ!

Несмотря на неурядицы, отдых придал нам сил. Мы разожгли лампады и угольные жаровни, приладили над ними котелки, натопили воды из снега и догадались размочить в ней жесткое копченое мясо. После ночевки в снегу немудреная снедь стала гораздо вкуснее!

Детям дали еще по кусочку лембаса и по нескольку ломтиков сушеного яблока. После еды они так развеселились, что затеяли возню в сугробе, а потом принялись кататься со снежного бугра на пустой волокуше. Снег, налипший на ее дно, вскоре затвердел и разгладился, волокуша скользила все быстрее. Элеммиру с Тиндалом пришлось ловить ее, чтобы проказники не слетели вниз по склону и дальше, с обрыва прямо в море.

Хорошо было играть в снегу! Идти по нему с грузом оказалось не так весело.

Метель продолжалась; ветер дул теперь со стороны заснеженных гор, поперек нашего пути. Левая щека у меня почти сразу замерзла. Пришлось поглубже надвинуть капюшон, чтобы защититься от ледяного дыхания Севера.

Справа от нас зиял обрыв. Снежные хлопья роями летели прямо в черные, не скованные еще льдом морские воды. Под порывами ветра со скал взметались и обрушивались вниз целые потоки снега. От этого мельтешения кружилась голова, и мы старались лишний раз не смотреть за край.

Снег ложился на землю толстым, рыхлым покровом. Ветер играл с ним, как ребенок на морском берегу играет с песком — насыпал сугробы, в которых у нас вязли ноги, рыл ямы и борозды, а то и коварно сдувал его с верхушек камней. Тогда волокуши внезапно застревали на них, вырываясь из рук или больно дергая за плечи.

И все же мы шаг за шагом, сажень за саженью, лигу за лигой одолевали наш путь.

Будто устрашенная нашим упорством, метель начала стихать. Ветер ослабел, мутный воздух стал прозрачнее, тучи на небе разошлись… Звездные лучи упали на склоны холмов, снежный покров заблистал, словно осыпанный бриллиантовой пылью. Сумерки просветлели, и невидимые прежде дали открылись нам. Мы жадно разглядывали новый, неизведанный мир льда и камней.

Справа от нас по-прежнему тянулся обрыв. Далеко внизу виднелось море. Здесь оно не ярилось, не кидалось на берег пенными волнами — тяжелый ледяной панцирь укротил его мощь. Поверхность его была расчерчена трещинами, словно причудливая мозаика или витраж. Кое-где льдины расходились шире. В черной, гладкой воде между ними, как в обсидиановом зеркале, отражались звезды.

Слева возвышались склоны, столь крутые, что снег не держался на скалах, и они вздымались над серебристым покрывалом подножий суровыми черно-серыми башнями. Их венчали снежные шапки, а за ними, за острыми пиками ближних гор, простиралась могучая светлая стена.

— Это ледник, — сказал Ниэллин с такой гордостью, будто сам воздвиг его. — Дальше на север он подходит к самому берегу и обрывается прямо в море. Там видно, какой он громадный! От него откалываются льдины. Издали кажется, маленькие. А подойдешь — они размером с эту скалу!

Арквенэн окинула скалы подозрительным взглядом:

— Хочешь сказать, нам на головы может свалиться этакая ледяная глыба?!

— Конечно, нет! — вместо Ниэллина заверил ее Алассарэ. — Думаешь, зря мы блуждали тут так долго? Нашли прекрасную дорогу вниз — хоть садись сверху поклажи да мчись с ветерком!

Арквенэн с сомнением хмыкнула. Меньше всего похоже было, что впереди нас ждет веселое катание со снежной горки.

Через два круга мы добрались до края ледника. И убедились, что Ниэллин сказал правду, а Алассарэ по обыкновению присочинил.

Берег здесь отклонялся к северу. Сразу за излучиной в него врезался глубокий залив. Мощный отрог ледника выползал из-за прибрежных скал и спускался в залив длинным языком.

Издали спуск показался пологим и ровным. Но, чем ближе мы подходили, тем выше поднимались обломанные, источенные водой, ущелистые края ледника, и тем заметней становились складки, уступы и трещины на спуске. По бокам отрог обрывался резко, как обрубленный; тут и там из прибрежного льда торчали его осколки — высокие, причудливо обколотые и источенные глыбы. Не верилось, что это всего лишь замерзшая вода!

С замиранием сердца я перевела взор дальше, на морской лед, пытаясь рассмотреть нашу будущую дорогу. На лигу или две от берега лед был с виду ровный, без трещин и провалов. Дальше же начиналось нечто, напоминавшее вспаханное поле: неровные бугры и борозды громоздились и пересекались в хаотичном беспорядке. Сверху бугры не казались особенно большими. Но сравнить их было не с чем, и потому нельзя было знать, каковы они на самом деле. Смятый, вздыбленный лед простирался далеко на восток и скрывался в замыкавшей окоем морозной дымке. Не видно было ни тропы, ни каких-либо вех. Из-за расстояния? А может, все скрыл выпавший снег?